Брайн Татлер из Diamond Head о выступлении с Metallica
Брайн Татлер, основатель и до сих пор единственный оригинальный участник НВБХМ-группы Diamond Head в недавнем интервью ответил на вопрос о том, как он оказался на одной сцене с Metallica 26 июня, отчёт о котором мы публиковали вот здесь…
ДалееИстория создания альбома Sepultura «Schizophrenia»
ЗАЛ СЛАВЫ ЖУРНАЛА “DECIBEL”
[Материал из журнала "Decibel" за сентябрь 2022 года *]
ПОБЕГ ИЗ ПУСТОТЫ
До выхода прорывного альбома 1989 года, «Beneath the Remains», о Sepultura за пределами Бразилии знали лишь отважные обменщики кассет, да свора преданных псов, готовых потратить последние деньги на импортные пластинки. Но на протяжении середины 80-х выступая дома, на суровых и криминальных улицах Белу-Оризонти и растущих подпольных музыкальных сценах Рио Де-Жанейро и Сан-Паулу, молодая группа оказалась почти в шаге от статуса звезд. Благодаря помощи ребят из местного магазина пластинок/лейбла Cogumelo, квартет, состоящий из ритм-гитариста/вокалиста Макса Кавалеры, его брата-барабанщика Игоря, басиста Пауло [Шисто] Пинто-младшего и соло-гитариста Хайро Гедса, Sepultura наслаждалась крупным успехом после выхода миньона 1985 года «Bestial Devastation» (сплит с Overdose) и первого полноформатника «Morbid Visions», вышедшего год спустя.
Практически сразу же после того, как группа обрушила на мир дебютную пластинку, Гедс пересмотрел свои музыкальные взгляды и покинул коллектив, после чего ребята взяли в свои ряды кого-то более близкого им по возрасту и мыслящего в том же направлении, что касалось креативности и стоящих перед собой целей оставшегося трио. Этим человеком стал уроженец Сан-Паулу, кудесник гитары Андреас Киссер, который, потерпев провал со своей группой, собрал вещи и перебрался 600 км к югу-западу, чтобы объединить усилия с братьями Кавалера и Пинто-младшим.
И сразу же квартет принялся делать широкие шаги и открыто уходить от ограничивающего блэк/дэтового звучания первых двух релизов. Sepultura стала мыслить нестандартно и не зацикливаться на себе, решившись добавить элементы трэша, хеви-метала и даже классики. Все это здорово сочеталось с мелодичными вкраплениями, ставшими возможными благодаря усовершенствованию навыков и техническому прогрессу, который появился после ежедневных репетиций в бункере без крыши, под знойным бразильским солнцем.
Всё на третьем альбоме, получившем название «Schizophrenia» (Шизофрения), было другим. С точки зрения звучания, стало слышно, что ребята использовали более зрелый подход к интерпретации металла. Визуально парни порвали с прошлым, сделав разворот на 180 градусов, и в плане текстов песен, и цветовой гаммы. Тематически группа постепенно прощалась с суровой критикой религии и хвалой Дьяволу, желая на этот раз исследовать собственный разум, опыт и окружение. В общем и целом, альбом «Шизофрения» позволил группе Sepultura из юных дарований, нарезающих приблэкованный дэт, превратиться в мощный многогранный металлический коллектив, с которым следует считаться.
Все, что почти любой, живущий за пределами Бразилии, знает о Sepultura, начинается с альбома «Schizophrenia». После того, как группу здорово разрекламировала живущая в Нью-Йорке тройка ведущих рок-журналистов, Боривой Кргин, вещающий на Штаты представитель Kerrang! Дон Кай и агент по подбору артистов лейбла Roadrunner Монте Коннер – которые первыми взяли на себя смелость рассказать представителям ведущей металлической сцены о коллективе из страны третьего мира – группа получила контракт с лейблом Roadrunner, который в конечном счете привел к тому, что они стали международным коллективом, а спустя несколько лет, возможно, одной из лучших и крупнейших металлических формаций.
«Schizophrenia» – это альбом, который разжег пламя, превративший некогда подпольную группу с узким кругозором, известную лишь нескольким тысячам бразильских башкотрясов, в многогранный дальновидный коллектив, привлекший на свою сторону орды поклонников и фанатов по всему миру. И по этой и другим вышеперечисленным причинам – а еще потому, что песни вроде “From the Past Comes the Storms”, “To the Wall”, “Escape to the Void”, “Inquisition Symphony” и “R.I.P. (Rest in Pain)” по сей день остаются апогеем крышесноса и источником вдохновения – мы собрали творцов пластинки, чтобы вспомнить былые деньки и погрузить «Шизофрению» в нашу собственную легендарную бездну.
Каким был настрой в лагере Sepultura между «Morbid Visions» и «Schizophrenia»?
Пауло Пинто-младший: Все было в новинку, захватывающе. Нам было 15-16 лет, а за плечами уже полтора альбома, и это было потрясающе. Для нас даже выпустить альбом уже было настоящим событием. Все с нетерпением ждали возможности двигаться дальше до тех пор, пока Хайро не решил уйти, но так получилось, что приблизительно в то же время мы познакомились с Андреасом и к сочинению «Schizophrenia» использовали уже совершенно другой подход.
Макс Кавалера: Мы были очень близки. Наши семьи всячески нас поддерживали. Родители Пауло разрешали репетировать у них дома, а его папа возил нас на тачке. Моя мама без проблем разрешила Андреасу пожить у нас, мы относились к нему как к третьему брату. В то время сцена была реально крутой, развивалась. Она напоминала дэт-сцену во Флориде. Было полно крутых банд – Mutilator, Sarcofago, Holocausto, Chakal и мы – и все из одной музыкальной тусовки, было круто ощущать себя частью целого движения. Мы считали, что музыкальная сцена Белу-Оризонти была круче Сан-Паулу и Рио. Мы были дико рады и воодушевлены, потому что в нашем небольшом городке металлическая сцена была круче, чем в остальной Бразилии.
Как в группе оказался Андреас Киссер?
Макс Кавалера: Хайро работал с нами на альбомах «Bestial Devastation» и «Morbid Visions», и вдруг неожиданно для всех нас решил, что ему нравится глэм-метал. Вот так и было. В один прекрасный день заявился и сказал: «Извините, ребята. Мне теперь нравится глэм, и я не хочу никого подводить или тормозить группу, потому что больше мне такую музыку играть не в кайф. Мне нравятся Poison и Cinderella». Мы ему: «Ты о чем, мать твою, вообще говоришь?!». Мы охренели от такого заявления, потому что Хайро был старше нас, и мы вообще брали с него пример, считали его своим дядей. Но я оценил, что он не захотел тормозить Sepultura и не остался играть музыку, к которой ничего не испытывал. Это случилось в самый разгар популярности глэма – никуда от этого было не деться, но именно против этой музыки мы и выступали. Что угодно, но только не это, чувак!
Где-то за год до этого мы отыграли концерт в Сан-Паулу, и Андреас был там моим техником. Мы знали о нем, знали, что он – крутой гитарист и знали про его группу Pestilence [не путать с одноименной голландской группой – прим. пер.] Когда Хайро решил уйти, Андреас был первым, о ком мы подумали. Забавно, но поначалу мне Андреас не понравился. Я зависал в магазине пластинок в Сан-Паулу, и он приехал туда на спортивной тачке, в очках Ray-Ban и рядом с ним две горячие телочки. Я подумал: «Что это еще за позер-выскочка?». Мы были совершенно другими: грязными, в рваных шмотках, выглядели как обдолбыши с улицы. Но мы слышали его демо и многие говорили, что парень отлично держит ритм, круто высекает риффы и его место – в Sepultura.
Игорь Кавалера: Было весьма странно, потому что своим уходом после «Morbid Visions» Хайро застал нас врасплох. Мы этого совершенно не ожидали, потому что были с ним в прекрасных отношениях. Мы уже начали работать над несколькими треками для альбома «Schizophrenia», поэтому, когда пришел Андреас, он добавил плавный переход между блэком, дэтом и трэшем. Я считаю, Андреас в ответе за то, что привнес в альбом «Schizophrenia» много влияния трэш-метала в плане гитарных риффов и соло-партий, поэтому из-за этого альбом больше звучит как трэшевая пластинка. Когда мы предложили ему стать участником группы, он переехал в свободную комнату в нашем доме. Поначалу Андреас даже пытался окончить школу в Белу-Оризонти, но довольно скоро бросил эту затею [смеется].
Андреас Киссер: Сан-Паулу, Рио и Белу-Оризонти, а это три главных города на юго-востоке Бразилии, там была очень мощная связь между группами, и все реально друг с другом общались. У всех нас была своя группа, и у меня тоже – называлась она Pestilence, под сильным влиянием Kreator периода «Pleasure to Kill» и трэша из района залива Сан-Франциско. Там была приличная подпольная сцена, и Cogumelo Records был магазином в Белу-Оризонти, который реально поддерживал и вкладывал в Sepultura. Приблизительно в то же время я познакомился с ребятами. Группа Mutilator впервые приехала в Сан-Паулу, где я жил, и вместе с ними пришли Макс с Игорем. Приблизительно тогда же моя группа переживала не лучшие времена, и Хайро, первый гитарист Sepultura, уже подумывал о том, чтобы играть другую музыку. Он хотел играть что-то вроде Бона Джови, Ингви Мальмстина и музыки, более связанной с глэмом и поп-роком/металом. Так что я появился в нужном месте в нужное время.
Я отправился в отпуск в Белу-Оризонти и познакомился с парнями у них же на репетиционной базе. Взял гитару, мы поиграли с Игорем песни Kreator и Slayer, и тут же нашли общий язык. Спустя месяц я уже был в группе, потому что в Сан-Паулу ловить было уже нечего. Коллеги по Pestilence плевать хотели на музыку, относились к этой затее спустя рукава, а парни из Sepultura были настроены серьезно и были готовы развиваться.
Сколько песен было уже готово, когда в группу пришел Андреас?
Пинто: По словам Хайро, он считал, что научил Андреаса играть новые песни [смеется]
Игорь Кавалера: Было несколько наработок, но ничего существенного. Несколько идей, с которыми мы стали ковыряться, но основная часть пластинки написана с Андреасом.
Макс Кавалера: У нас уже было много наработок для песни “Rest In Pain”; были готовы партии к песне “Inquisition Symphony” и “To the Wall”, которые, как мне кажется, мы уже исполняли живьем. Когда пришел Андреас, у него были риффы для “Escape to the Void”, и пластинку мы закончили уже с ним. Помню, мы записали первое демо, там первым треком был “From the Past Comes the Storms”, и назывался “From the Past Reborn the Storms”. Ну, английский наш тогда оставлял желать лучшего. Мы не знали, что у нас есть ошибки. Я писал тексты на португальском, а мой друг их переводил, и иногда получалачь жуткая околесица, но демо рвало и метало, особенно эта песня. Мне, кстати говоря, версия на демо нравится больше, чем альбомная.
Киссер: Когда я пришел в группу, у ребят уже было несколько демо с репетиций, набросков и идей по структурам для “Rest In Pain”, “Screams Behind the Shadows” и “Escape to the Void”. Просто какие-то наброски неготовых песен. Начинался процесс создания чего-то нового. В этих трех песнях все еще чувствовался подход и тематика дэт-метала, и я помню, принес текст на песню, которая потом стала “Escape to the Void”, в ней ощущалась шизофреническая атмосфера, страх, когда живешь в большом городе вроде Сан-Паулу, и большое влияние на нее оказала песня “Madhouse” с альбома Anthrax «Spreading the Disease».
Мы уходили от дэт-метала, атмосферы зла и антихриста. Хотелось исследовать что-то более умное и интересное, и писать о личных переживаниях, а потом переводить это в музыку. В песне “From the Past Comes the Storms” ощущался некий исторический подход. Это была первая песня, которую мы написали вместе, наша попытка придумать что-то вроде “Chemical Warfare” (Slayer), где сначала одна гитара, потом вступает вторая, затем барабаны, а потом уже начинается рифф. Такой была идея; с нее мы и начали, и потом уже не было никаких ограничений. Мы пробовали все, что хотели. Я принес акустическую гитару и придумал “The Abyss”, она была написана под большим влиянием Рэнди Роадса. Также был инструментал, “Inquisition Symphony”, и ее мы решили придумать во время репетиций, она была сочинена под влиянием Iron Maiden и Metallica.
Что собой представляли репетиции и творческий процесс?
Киссер: Мы репетировали каждый день. Больше делать было нечего. Приезжали к Пауло домой, и он устанавливал нам аппаратуру. Это была не студия, не пойми меня неправильно [смеется]. Место было полной задницей, но у нас там было своё помещение, где стояло все наше оборудование и было время развивать музыкальные идеи,чем мы и занимались.
Игорь Кавалера: Не назвал бы это гаражом; скорее, напоминало сарай. В этом месте мы репетировали долгие годы, и там не было потолка, но в этом была своя цель. В то время, когда многие наши ровесники тусовались, бухали и попадали в неприятности, мы сидели и часами напролет играли музыку, и я очень благодарен за эту возможность: что было место, куда мы могли прийти и заниматься своим делом. Родители Пауло работали и дома их не было, поэтому им не приходилось слушать весь этот шум. В этом было огромное преимущество, пусть даже соседи нас ненавидели.
Пинто: Мои предки готовы были нас терпеть, чтобы мы шумели и нарушали спокойствие в районе, а не шатались по улицам и творили всякую глупую херню. Они хотели, чтобы мы занимались своим делом и не попадали в неприятности. По выходным, когда уроков не было, многие мои одноклассники приходили ко мне домой и было весело. Их родители звонили и пытались найти своих детей, а мои предки говорили: «Приводите своего сына к нам, мы за ним присмотрим». Мы постоянно устраивали какие-нибудь частные шоу и репетиции для 20-летних пацанов.
Макс Кавалера: Место напоминало военное бомбоубежище, и не было крыши. Поэтому если шел дождь, мы не репетировали [смеется]. Дом Пауло стал местом всеобщих тусовок металхэдов. Когда Андреас перебрался из Сан-Паулу, я уговорил маму разрешить ему пожить у нас и накопить денег. Мы выделили ему комнату, и он жил с нами пару лет. Было круто, потому что мы ходили из моего дома в дом к Пауло, и по дороге проходили через торговый центр, где самба-барабанщики репетировали перед карнавалом. Мы останавливались и с благоговением наблюдали, потому что самба-барабаны — это очень брутальная штука. Я думаю, семена альбома «Roots, Bloody Roots» были посеяны еще тогда.
Ритуал был следующий: мы просыпались, мама готовила завтрак, мы зависали, потом шли к Пауло и весь день до поздней ночи джемовали. Вкалывали до седьмого пота. Многие наши ровесники зависали с девочками и нажирались, но мы скорее предпочитали пойти и сочинять музыку и лишь немного напиться [смеется]. Мы серьезно относились к репетициям и долгие часы тратили на оттачивание своего мастерства и песен. Тогда я и начал играть на четырех струнах. Однажды на репетиции я порвал струну, затем еще одну, и друг, который зависал вместе с нами, сказал: «Макс, мы можем пойти купить пачку струн или же лучше бухла купить. Попробуй поиграть на четырех струнах. Ты все равно остальные две не используешь!». И я такой: «Чувак, дуй в магазин и купи бухлишка! Я и четырьмя обойдусь. Так даже прикольнее и звучит по-панковски!»
Как проходила запись альбома? И насколько студийный опыт отличался от работы над предыдущими пластинками?
Киссер: Насколько я помню, у нас был новый контракт с лейблом Cogumelo, и мы хотели сделать лучший альбом. Ну, по крайней мере, готовы были сделать для этого все возможное – найти лучшую студию, лучшее оборудование, но все оказалось очень дорого и было сложно. К тому же продюсер понятия не имел, как работать с дисторшном и таким необычным «кричащим» вокалом, поэтому пришлось притащить ему гору компакт-дисков, чтобы он послушал и врубился, в каком направлении мы хотим двигаться. Нам повезло, что он был открыт ко всему новому и готов был выжать из нас максимум. Он нам здорово в этом помогал.
Процесс пошел очень быстро. Я пришел в группу в апреле; спустя месяц мы записали демо; еще через несколько недель был готов альбом. Записывались всю неделю, но постоянно приходили друзья. Напоминало небольшую вечеринку, но нам это нравилось, потому что мы пытались из всего выжать максимум, и все приходили в студию, приносили кабели, педали и бас-гитару. Пауло не записывал басовые партии. Это пришлось сделать мне, потому что у него возник некий ступор, а времени ждать не было.
Пинто: Да, все было очень быстро. Но тогда у нас не было времени что-то развивать и улучшать внутри студии. Нужно было быть готовыми к записи, потому что цены были заоблачными.
Макс Кавалера: Мы записывались в Белу-Оризонти, в нашем родном городе. «Morbid Visions» мы в итоге записали в Сан-Паулу на большой студии, одной из самых крупных в городе, но финальный результат нас не порадовал. Дерьмовое звучание. Мы же были все еще новичками в плане студийной работы, понятия не имели, что делаем, и мне кажется, моя гитара почти на всей пластинке расстроена – это причина, по которой этот альбом нравится многим блэкарям [смеется]. Во время работы над «Шизофренией» мы отправились в ту же студию, где записывали «Bestial Devastation». Они улучшили студию, и звучание, которого мы добились, стало гораздо лучше. Многие партии мы записывали на арендованных инструментах. Мы много чего делили с парнями из Mutilator, к примеру, усилители. У Игоря все еще не было собственной ударной установки, поэтому он записывался на барабанах нашего друга Освальдо [Феррейры, экс-Pestilence], убийственной установке Yamaha.
Игорь Кавалера: На первых двух пластинках нам, к сожалению, не удалось показать, как должна звучать Sepultura, звучание там оставляет желать лучшего – мы хотели иного. Они особенные, но это не то, чего мы хотели добиться. Мы отправились в ту же студию, в которой записывали «Bestial Devastation», но на этот раз там оказались звукоинженеры. Это была потрясающая студия с крутым оборудованием, но проблема всегда была в отсутствии нормального звукоинженера. Прежде мы работали с людьми, которые не понимали, чего мы хотели, а поскольку у нас самих не было никакого опыта работы в студии, мы не могли объяснить, что требуется. На этот раз в студии был звукоинженер, который там работал и у него был опыт записи множества металлических групп из Белу-Оризонти, и его результаты впечатляли. Мы впервые остались очень довольны звучанием. Еще мы активно экспериментировали.
Дай угадаю: вы не стали чистить сэмплы, которые использовали в “Pscyho” и “O. Fortuna”?
Киссер: Ну, это были не сэмплы. Мы записали их в студии с нашим другом, который сыграл эти партии на скрипке. Он был потрясающим музыкантом, который расписал все партии, выписал их и сыграл. Не помню, как его зовут. Пауло, ты не помнишь?
Пинто: Звали его Пауло [смеется]. Еще один Пауло. Помню, мы называли его «Скрипач Пауло», и он был моим одноклассником.
Расскажите об обложке альбома и как она появилась?
Макс Кавалера: Мне очень нравился альбом Scorpions «Blackout», и я помню, несколько раз смотрел фильмы «Заводной апельсин» и «Пролетая над гнездом кукушки», и это вдохновило меня придумать идею с пациентом в психбольнице. Мы хотели, чтобы он выглядел больше как металхэд, но мне реально нравится ретушированное небо, цвета, и пара глаз на заднем фоне, ну и само стекло – это чистый закос под Scorpions. Мы хотели придумать на обложку что-нибудь другое. «Bestial Devastation» и «Morbid Visions» были немного мрачнее, там присутствовали черный и красный цвета. Когда работаешь с голубым цветом, совершенно другая атмосфера и она реально бросается в глаза. Я по-прежнему считаю, что выглядит круто и выделяется на фоне остальных пластинок – ее сразу можно заметить на полке. Парень, который оформлял обложку, работал с Cogumelo; кажется, он был то ли сыном владельца, то ли его двоюродным братом, но ему очень здорово удалось сделать ретушь, и он следовал нашей инструкции. Внутренняя фотография наша, где тексты песен – это на самом деле мы стоим в приюте для собак! Шрифт решили использовать немного футуристический, и само написание слова «Schizophrenia» немного напоминает альбом AC/DC «High Voltage». В общем, мы понабрали отовсюду и придумали что-то свое.
Игорь Кавалера: Мы хотели придумать что-то связанное с названием альбома, нечто менее демоническое, чем первые две пластинки, а там сплошное богохульство, но в более психологическом плане, чтобы кто-нибудь смотрел в зеркало, и зеркало разбивается и все такое. Влияние альбома Scorpions «Blackout»; еще нас вдохновили финские хардкорщики Riistetyt, у них было демо под названием «Skitsofrenia»; и названия песен были под влиянием названием группы, которую мы любим, в общем мы смешивали, пробовали, и придумывали свои названия к песням. Фотка на развороте – это мы на гастролях, сделана она в Сан-Паулу, а тогда это был самый загрязненный город в мире, поэтому там всё очень туманно и размыто. Мы мечтали, чтобы альбом можно было открыть, и внутри был буклет или конверт, потому что мы росли на пластинках Black Sabbath, а у них внутри всегда была двойная обложка со всякой прикольной всячиной и крутыми картинками, даже если это сингл. Для нас это было огромным достижением, потому что выглядело так, как нам самим нравилось.
Киссер: Мы ненавидели эту обложку, но в конечном итоге не было времени что-либо менять. Мы хотели поместить туда шизофреника и разбитое зеркало как на обложке Scorpions «Blackout», и более красочные цвета как на альбоме Exodus «Bonded by Blood». В итоге обложка оказалась весьма крутой, но я думаю, что мы ожидали нечто чуть более зловещее.
Пинто: Художник [Ибсен Де Мария] был братом владельца Cogumelo [Патти Креуса Перейра Де Фариа] и не понял, чего мы от него хотели. Все охренели, когда увидели обложку.
История сотрудничества Cogumelo и Sepultura уже обросла многолетней легендой. Каким образом Cogumelo вкладывался и поддерживал вашу группу?
Макс Кавалера: Благодаря успеху «Morbid Visions» и «Bestial Devastation» в Бразилии, Cogumelo решили, что это «их группа». Поначалу они больше вкладывались в Overdose, еще одну группу, с которой мы записали сплит «Bestial Devastation», но мы стали любимцами лейбла, и группой, которую они готовы были поддерживать. Поэтому они нам и дали обложку с разворотом, крутые картинки и цветной конверт. Все это в то время в Бразилии было неслыханно. Мы дико кайфовали и взяли в качестве ориентира альбом Black Sabbath «Paranoid» открываешь диск, а там фотография группы. Лейбл вложил в нашу группу немалые деньги. Мы даже сделали рекламный ролик по ТВ, где на нас были двойные ненастоящие ремни из пулеметной очереди (на самом деле это были пальчиковые батарейки) и цепи, и таким образом объявляли о выходе альбома. Недавно я пытался найти его на YouTube, но не смог.
Игорь Кавалера: Cogumelo никогда не ставили нам никаких сроков. Давали полную свободу. Но когда тебе 15-17 лет – неплохо бы знать меру там, где она нужна. И эти ограничения сыграли нам на руку, когда ребята из Cogumelo говорили: «Послушайте, через четыре месяца мы собираемся отправить вас в студию». И мы почувствовали больше ответственности, мол, надо добить песни, но не сказать, что мы не были готовы, у нас что-то не получилось или мы оказались в студии, потому что нам забронировали время, и мы должны были там быть.
Киссер: Лейбл Cogumelo нам помогал, но по большей части мы за все платили из собственных карманов, и друзья нам здорово помогали. У барабанщика моей старой группы из Сан-Паулу была красивейшая барабанная установка Yamaha; очень профессиональные, потрясающие барабаны, полностью черного цвета. Мы одолжили ее и, возможно, это была лучшая установка в Бразилии на то время – Игорь в конечном счете ее потом купил. Еще одолжили усилитель Marshall у Клаудио [Давида], гитариста Overdose. Мы с Максом играли на одной и той же гитаре. Ibanez, на которой я играю на фотографии на заднике – это гитара, на которой мы с ним записывали альбом. Мы даже использовали один медиатор на двоих! Фирмы Fender, я до сих пор помню [смеется]
Сколько пришлось ждать после записи выхода альбома?
Киссер: Не помню, но было это довольно быстро, потому что Cogumelo был мелким лейблом, однако весьма независимым и быстро рос и развивался на подпольной сцене.
Игорь Кавалера: Всего несколько месяцев, ничего безумного. У ребят из Cogumelo не было никаких безумных планов; им не было необходимости долго ждать, пока альбом приедет с завода, чтобы отправить его лишь в несколько журналов. Это не как сегодня, когда мы обсуждаем какие-то пресс-кампании и все такое. Это было скорее так: «Ладно, надо отправить пластинку в три журнала и на несколько радиостанций, которые будут его крутить». В основном все друг с другом менялись кассетами и давали интервью для фанзинов.
Помните, какой была реакция на альбом, когда он вышел?
Макс Кавалера: Приняли его очень хорошо, особенно в подпольной тусовке. Безусловно, была эволюция по сравнению с «Morbid Visions». На всех уровнях. Мы стали более опытной и зрелой группой, и было видно, что группа развивается и растет. Думаю, мы были открыты для больших идей. Риффы стали сложнее и искуснее. Играть песни с этой пластинки непросто. Она очень быстрая, в альбоме множество смен темпа и тактовых размеров, очень быстрая игра медиатором. Были элементы блэка, дэта и трэша, и мы стали выходить за пределы дозволенного и мыслить нестандартно.
“Inquisition Symphony” до сих пор одна из моих любимых композиций, потому что она крутая и напоминает классическую композицию. Помню, был парень, который жил недалеко от дома Пауло, и он был классическим композитором, и слышал, как мы репетируем «Симфонию инквизиции». Он приходил к нам и ему реально дико нравилось. Он говорил нам, как мы пишем классическую музыку. А я ему отвечал: «Чувак, я не понимаю, о чем ты. Мы рубим металл!» [смеется]. Все охренели, когда каким-то образом «Schizophrenia» оказалась в британском независимом хит-параде выше группы New Order! Бразильская пресса просто охренела. Они не могли понять, как такое возможно, или поверить, что бразильская металлическая группа обскакала самих New Order. И вдруг крутая бразильская рок-пресса захотела с нами поговорить и узнать, кто мы такие.
Игорь Кавалера: Чувак, это было безумие! Потому что, когда пришел Андреас, группа стала все же играть немного другую музыку, и от нас уже ожидали услышать что-то другое, но реакция была очень положительной. В Бразилии вообще много чего стало налаживаться и улучшаться, и мы давали все больше и больше концертов и ездили в различные места в Бразилии и Южной Америке в целом. Все было очень позитивно, и альбом «Schizophrenia» сыграл немалую роль, потому что вышел именно тогда, когда в Бразилии стала появляться и развиваться собственная музыкальная сцена.
Киссер: Альбом продавался очень хорошо и получил положительные отзывы и здорово помог нам в будущем, благодаря качеству альбома. Макс раньше вел переписку со многими людьми за пределами Бразилии и другими группами, вроде Милле Петроццы из Kreator и парней из Morbid Angel. К Sepultura стали проявлять интерес на подпольной музыкальной сцене и в фанзинах. Вокруг группы разворачивалась неслабая шумиха и ажиотаж.
Много ли гастролировали в поддержку альбома?
Макс Кавалера: Я думаю, мы сыграли только в Бразилии, но много концертов. Мы выступали в тропическом лесу в Манаусе, когда Игорь отключился во время пятой песни из-за ужасной жары и чрезмерной влажности в джунглях. Помню, барабаны прекратили играть, и я посмотрел, а Игорь валяется на полу, изо рта пена пошла! Помню первое выступление Андреаса, было забавно, потому что мы взяли автобус из Белу-Оризонти до Ресифи, а это почти 40 часов, и мы ехали в автобусе с обычными людьми и жителями деревни с курами. Всю дорогу мы выжирали виски, но было красиво поехать загород в Бразилии. Мы приехали и нас встретил промоутер, который был сыном какого-то политика, у них не было звуковой системы, поэтому нам пришлось заставить этого паренька пойти и найти её. В Бразилии мы много гастролировали и давали много концертов, но за пределами родной страны начали выезжать только после выхода альбома «Beneath the Remains».
Игорь Кавалера: Мы гастролировали, но только по Южной Америке. В Бразилии мы дали много концертов. Кажется, несколько раз отыграли в Аргентине и может быть, один в Чили, но это был тур в поддержку альбома «Schizophrenia». Были классные концерты; в Сан-Паулу мы играли с Nasty Savage и Exumer из Германии, и было реально круто выступить на разогреве у таких именитых коллективов. Мы делали все, что могли, чтобы организовывать концерты и гастрольные туры. На заднике альбома был наш адрес и номер телефона, поэтому к нам домой приходили люди, и мы общались с другими группами и промоутерами – постоянно находились на связи.
Мне звонили домой, трубку поднимала мама. Все помогали; менеджера у нас не было, поэтому всегда выручали друзья и знакомые. Если кто-то хотел, чтобы мы выступили и нам отправляли билеты или деньги, мы ездили, но гарантий никто никаких не давал, и часто бывало так, что нам никто не платил за выступления, и единственным способом, которым мы могли сказать об этом всему миру, было упомянуть этих так называемых «промоутеров» в списке «благодарностей» на следующей пластинке.
Киссер: Очень важно, что мы практически сразу же начали гастролировать. В Бразилии мы играли много. Мы впервые отправились на север страны, на юг, поехали в город Манаус. [Рок-журналист] Боривой Кргин приехал в Бразилию в качестве специального представителя Монте Коннора [Roadrunner], чтобы ездить с нами на некоторые концерты, и приехал в Манаус, где мы выступали прямо в тропическом лесу. Он все снимал на камеру и хотел поделиться о нас своими впечатлениями, когда вернулся к Монте и рассказать [рок-журналисту] Дону Каю, вернувшись в США, и вот таким образом мы потом подписали контракт с лейблом Roadrunner.
Расскажите о том, как Макс поехал в Нью-Йорк и как это тоже помогло подписать контракт с Roadrunner.
Макс Кавалера: «Schizophrenia» стала своего рода бизнес-карточкой. Я улетел на два дня в Нью-Йорк, взял с собой несколько копий альбома, и отправился в Combat, Roadrunner и Noise, и везде оставил эти диски. Кажется, Боривой организовал автограф-сессию, и это, честно говоря, была ужасная идея, потому что никто понятия не имел, кто я такой. Это было в магазине Slipped Disc Records на Лонг-Айленде, и кажется, пришло два человека, и один из них был – сын владельца [смеется]. Но через пару месяцев я вернулся, и Монте Коннер позвонил из Roadrunner, хотел нас подписать, и это был потрясающий момент в нашей жизни.
Игорь Кавалера: Макс взял с собой целую коробку дисков у лейбла Cogumelo, и у нас был друг, который работал в Pan-Am, старых авиалиниях, который бесплатно летал с компаньоном. Макс прилетел в Нью-Йорк и просто ходил и предлагал свой альбом разным лейблам и людям. Боривой нам здорово помог, у него был свой фанзин и радиошоу; Дон Кай тогда писал для журнала Kerrang! и также вел передачу на радио; и, конечно же, Монте Коннер, который стал агентом по подбору артистов на лейбле Roadrunner. Эти парни взяли Макса под свое крыло и показали ему, что к чему, и он вернулся домой в Бразилию – Roadrunner проявил наибольшую заинтересованность. До этого лейбл Shark Records в Европе подпольно продавал альбом, и вот тогда наша музыка впервые попала за пределы Бразилии. Прежде мы могли лишь отправить что-то сами.
Киссер: Мы отыграли концерт в Сан-Паулу, и сразу же после выступления Макс отправился в аэропорт. Он надел костюм с галстуком, потому что говорил, что едет туда как представитель какой-то компании и поехал в Штаты на два дня и всюду оставил копии альбома «Schizophrenia». Боривой и Дон Кай ему помогли и отвели в нужные места и офисы, и Roadrunner предложили контракт, который мы подписали в конце 1988 года. Им было не сильно интересно выпустить «Schizophrenia»; они больше хотели, чтобы мы записали новую пластинку и с ними начали с чистого листа. Лишь позже мы перевыпустили «Шизофрению».
Альбом показал, что мы готовы попробовать нечто большее и выпустить альбом во всем мире. Именно этот альбом зажег искру. В Европе он подпольно и пиратски вышел на лейбле Shark Records, и, естественно, мы ни копейки за это не получили, но имя Sepultura разошлось по всей подпольной сцене, и таким образом мы подготовили себе почву, когда вышел «Beneath the Remains». Как только мы подписали контракт с Roadrunner, мы использовали некоторую сумму аванса, чтобы усовершенствовать репетиционную базу в доме у Пауло, и начали работать над следующим альбомом. Как только лейбл нас подписал, дела тут же пошли в гору.
Расскажите о наследии альбома; какое место он занимает в дискографии Sepultura и как он изменил вашу жизнь?
Киссер: Хотя бы тот простой факт, что спустя 35 лет мы сидим здесь и разговариваем об этой пластинке – это настоящая победа, и значит, мы действительно создали нечто особенное. Это странный и уникальный альбом в том плане, что ничего подобного в нашей карьере ни до него, ни после у нас не было. Мы начали сочинять и работать вместе – все четверо, пытались найти новый облик. «Schizophrenia» стала началом всего. Мы реально хотели добиться успеха, получить контракт, гастролировать и сыграть за пределами Бразилии. Мы работали коллективно, как группа, и все были воодушевлены, для Sepultura это был новый шаг вперед, музыкально и визуально, и благодаря этому альбому мы смогли подписать контракт с Roadrunner.
Макс Кавалера: Именно «Schizophrenia» помогла нам выбить контракт. Без этого альбома Roadrunner не обратили бы на нас внимания, пусть даже было множество положительных рецензий на наши пластинки «Bestial Devastation» и «Morbid Visions». Я думаю, это показывает, что мы не побоялись добавить более техничных элементов, не потеряв при этом агрессии. На мой взгляд, «Шизофрения» – это и есть настоящая искренняя агрессия с первой по последнюю секунду, но мы добавили техничности, стали лучше владеть инструментами, и я очень люблю эту пластинку и безумно ей горжусь. Без нее ничего бы у нас не вышло. Если бы мы выпустили более слабую и слащавую пластинку, Cogumelo нас бы вышвырнули, и тогда бы все закончилось. Это, вне всяких сомнений, важнейший и ключевой альбом в карьере каждого из нас.
Игорь Кавалера: Это, безусловно, прорывная пластинка и огромный шаг вперед в направлении «Beneath the Remains». «Schizophrenia» стала идеальным прыжком; в противном случае это был бы слишком длинный и резкий прыжок от «Morbid Visions» к «Beneath the Remains». «Шизофрения» помогла нам вырасти как музыкантам. Забавно – у меня даже есть несколько друзей, которые говорят, что это их любимая пластинка, и они считают, что лучше мы ничего не делали.
Пинто: В нынешнем туре мы стали исполнять песни с этого альбома. Я считаю, это было началом становления на новый путь для группы и для нашей международной карьеры. Благодаря этой пластинке на нас обратили внимание далеко за пределами родной Бразилии, ну а то, что было дальше – уже история.
Материал и перевод: Станислав “ThRaSheR” Ткачук
* - иностранная пресса печатается на месяц вперед
Полезные ссылки:
- История записи альбома Sepultura “Arise” - Статья из журнала “Decibel” за март 2016 года
- История записи альбома Sepultura - “Beneath The Remains”
Dimon
- 7 комментариев
- Темы: Decibel, Sepultura, История записи альбома
Интересная статья, есть этот альбом на CD в коллекции.
Ответитьспасибо за суперскую статью!
ОтветитьКак всегда огромное спасибо за Sepultura! Очень интересно, приятно и тепло прочитать такой материал о том, с чего начинал свой путь металхэда!)
ОтветитьОгонь статейка!! С удовольствием прочитал.
ОтветитьОгроменное спасибо за статью про СепултУРА! золотых времен, то есть с участием братьев Кавалера
ОтветитьКакие материалы пошли! Наконец-то, шеф!
ОтветитьСам альбом я послушал уже после Бенеса и Эрайза. И офигел. Он не похож на них. Самобытный и выделяется из Сепульки. Очень классный.
Отличная статья! Спасибо. Я познакомился с этой пластинкой конечно после Beneath the remains но тем не менее она мне очень понравилась.Пожалуй больше всего мне запомнился звук ритмухи. Такой злой не отесанный)))Ну и немного жаль что новый лейбл практически запретил использовать их старое лого,оно очень красивое и метальное.
Ответить