Мне нужно избавиться от гитары, которую я нашёл. Хоррор-рассказ Кирка Хэмметта. Часть 4

В конце октября выходила новость о публикации гитаристом Metallica Кирком Хэмметтом (Kirk Hammett) рассказа на хоррор-тематику “Мне нужно избавиться от гитары, которую я нашёл”. Далее читаем первую его часть в переводе на русский! Продолжение следует.

Прочь из Дэнвера.

Однажды, когда мне было семь или восемь лет, я находился у себя в спальне и услышал шум снизу. В доме было темно. Я подошёл к окну, выглянул наружу. Не знаю, что я рассчитывал увидеть, но я помню, что так ничего и не увидел. Я притронулся к стеклу и задрожал. Я знал, что мама спит, да и папа тоже. Может быть, он даже упал с дивана внизу.

И тут я уловил движение.

Сначала я подумал, что тень движется от деревьев под моим окном, но потом понял, что это отражение за мной. Чёрная фигура, почти неприметная в темноте, за дверью в мою спальню. Человеческая фигура.

Оно двигалось, вместо рук у него были щупальца, подобие головы наклонилось в сторону и моргало своими светящимися глазами-овалами.

Дыхание спёрло, я похолодел. Я не хотел поворачиваться. Возможно, это игра воображения? Не очень-то игра, если честно. Я боялся закрыть глаза - вдруг оно подойдёт ко мне ближе?

Потом я услышал, что дверь внизу со скрипом открылась, и тут же мама прошлёпала в ванную. Она остановилась на секунду, глядя, как я стою у окна в полумраке.

“Уиллз, с тобой всё в порядке, сынок?”

Я повернулся и кивнул: “Да, мам. Просто послышалось что-то”.

Тень с серебряными глазами-овалами исчезла.

Несколько месяцев после этого случая я делал спринт мимо того места, где стояла тень.

******

“Утром солнышко проснулось, в окна Уиллзу улыбнулось. Ты, котёночек, вставай, и кроватку заправляй!”

“Мам?” - спрашиваю я, стряхивая дремоту.

В ответ смех: “Какая я тебе мамаша? Наверное, тебе что-то приснилось”.

Ещё семь часов езды из Омахи в Дэнвер. Из них пять я проспал.
“Вряд ли мне могло присниться то, чего никогда не было”, - бормочу я, поднимаясь с сиденья, чтобы взглянуть на Октавию.

“Воспоминания”, - говорит она, пока мы паркуемся за мотелем.

Я не знаю, почему те воспоминания были зарыты так глубоко и надолго, но они вернулись, и мне это совсем не нравится. У меня мало хороших воспоминаний из детства, и я не хочу их ворошить.

“Это гитара. Она возвращает мысли и чувства обратно”, - сказала Октавия.

“Охренеть”.

Мы заплатили за номер и пошли искать ресторан. Я был страшно голоден, и ел бургер. Октавия ограничилась молочным коктейлем.
“Когда воссоединение семьи?” - спросила она, вертя своей трубочкой.
“Завтра, - я перестал жевать, - Но там ещё этот Гэрри Вэльвет”…

Октавия щурится: “Кто?”

Я понял, что не говорил ей, почему мы едем в Дэнвер: “Намедни звонит мне какой-то мужик, хочет поговорить о гитаре, типа она нужна какому-то коллекционеру. Я подумал, что можно его выслушать. Я просто ищу разные способы избавиться от этой штуковины”. Я посмотрел на гитару, которая лежала на стуле у кофейного столика.

“Ладно”, - она делает паузу, и о чём-то думает. Берёт гитару и протягивает мне: “Я не была вполне откровенна с тобой”…

“Демоны лгут?” - фыркнул я.

“Не слишком много, на самом деле. Вот люди врут постоянно. У нас просто разное видение правды. Это более эффективно, но также более разрушительно. Но, послушай. Гитара сама по себе не является злом. Это приспособление. Оно содержит энергию очень мощного демона”.

Я смотрю на гитару: “Типа Маэля?”

Я чувствую себя ещё более озабоченным, чем раньше.

“Хуже. Существует много легенд об этом создании. Вероятно, это Асаг, богомерзкое существо. Его поймали и заключили в гитару. Он связан силой, о которой я ничего не знаю, но она очень мощная, и ей нужна энергия мёртвых душ, чтобы удерживать Асага на месте”.

“Поэтому она нужна Маэлю?” - спросил я.

“Да, скорее всего. Но так же есть те, которые хотят освобождения Асага, а так же те, которые хотят оставить его в гитаре и использовать его силу. Я думаю, Маэль заинтересован во втором. Твой Гэрри Вэльвет, скорее всего, в первом, не уверена. В любом случае, тебе надо держать ухо востро. Потому что твоя душа, твоя жизнь висит на волоске, и моя судьба, к несчастью, связана с твоей”.

Я стараюсь понять свою роль во всём этом: “Выходит, что пока я играю, гитара защищает меня. Она собирает души одних людей, чтобы просто накормить других”.

Октавия кивает.

“Маэль, например, хочет использовать власть гитары для чего-то. Корсо… Не знаю… А Гэрри Вэльвет хочет купить гитару, но мы не знаем, для кого и зачем. Может, я совсем того? На мне несколько трупов, и, может, их будет больше. Что хуже всего, я не смогу отдать гитару, не потеряв при этом душу. Я что-то пропустил? Ещё секреты?”

Октавия сидит молча пару секунд.

“Точно есть!” - я тыкаю пальцем в неё.

“Ладно, смотри, - она воздевает руки, - я хочу вернуть Лилиан, и твоя роль намного важнее, чем ты думаешь. Просто я ещё не знаю. Ты не случайно нашёл гитару, это гитара поймала тебя. Ты должен был её найти. Случайные люди такие вещи не находят, и не ходят потом с такими импульсами и желаниями”.

Я вытаращил глаза: “Импульсы, блять? Желания? Вы шутите? Когда я пытаюсь избавиться от этой штуковины, у меня темнеет в глазах, меня трясёт и выворачивает. Всякое бывало в жизни, но чтобы такое?”

Я держу гитару на расстоянии вытянутой руки: “Она словно знает о том, что я думаю, что я делаю, а потом убивает людей. Это не зависимость, это одержимость. Она как грёбаный паразит”.

“Я понимаю, но мы разберёмся с этим вместе, - говорит Октавия, пытаясь меня обнадёжить, - Может, это судьба, может это как-то связано с твоей родословной, но ты связан с этой гитарой. Она знает, кто ты есть, на самом деле”.

Я смотрю на неё, пытаясь всё осознать: “Ладно, я постараюсь справиться с этим. Может, если мы придумаем, как освободить Лилиан, или я получу приемлемую сумму за гитару, я смогу распрощаться с этим. Я знаю из опыта, что ломка - единственный путь. Выйти проще всего, когда ты с этим можешь смириться, - я держу гитару на колене, - Пойдём со мной на встречу с Гэрри, посмотрим, что получится”.

“Когда?” - спрашивает она.

“Завтра”.

“Ладно, пойдём. Но вечером я хочу, чтобы ты играл. Это как обоюдоострый меч, но единственный путь узнать гитару - объединиться с ней. Она хочет, чтобы ты узнал её поближе. И я хочу узнать, как с этим работать”, - говорит она.

Я прищурил глаза: “Ну, не знаю. То, что Вы говорите, совершенно не облегчает задачу. Как предотвратить ещё большее злодейство?”

“Не могу обещать, что ты прекратишь делать то, что она хочет. Но трупы будут. Я не знаю, сколько у меня времени, но три души и Лилиан уже ушли. Внутри гитары есть счётчик, каждая душа приближает её к желанной цели. Тебе нужно быть сильным, или ты потеряешь себя”…

Я злобно фыркнул: “Вам нет дела до меня”.

Октавия засмеялась: “Конечно, нет!” Потом её тон стал серьёзным: “Но, если я потеряю тебя, я потеряю Лилиан. Ты нужен мне до тех пор, пока мы её не освободим”. Октавия пробежалась по помещению. “Извини, что не сказала тебе всей правды раньше, но у меня не было выбора. Сейчас всё больше демонов начнут охотиться за этой вещью, и я хочу, чтобы мы были заодно. Я не хорошая девочка, признаю, но зла может быть намного больше”.

Игра стала нечестной. Если я продолжу играть, и гитара будет довольна, она не затащит мою душу в себя. И если я останусь в живых, Лилиан останется в гитаре. Не свободная, но хотя бы без мучений.

Октавия холодно посмотрела на меня: “В этом круге из шести, она была первой… А ты будешь последним”.

******

Я начинаю играть простые аккорды, но тут же теряю контроль над их структурой, и погружаюсь в мелодию. В этот раз она совсем другая, и у меня чувство, что играть надо по-другому.

Октавия не останавливает меня, она просто наблюдает. С широко открытыми глазами, наклонив голову, слушает. Я тоже слушаю. Я не знаю, откуда приходит мелодия. Это тёмная, тяжёлая тема. Сочные звуки пронизывают моё нутро, и я начинаю волноваться и тревожиться одновременно. Нога задаёт ритм, и этот отсчёт создаёт неприятную мелодию. Похоже, тут нужен вокал.

Я не узнаю свой собственный голос. Угрюмый и хриплый, звуки без слов, он исходит из таких глубин подсознания, которые я раньше в себе не замечал.

******

“Уиллз! Проснись!” - я слышу знакомый голос.

“Давай, сейчас!” - меня трясёт.

Я прихожу в себя, выжатый, как лимон, но чувствую удовлетворение. Падаю спиной на стену за мной. Я потерял ориентацию, и мне тяжело, как никогда. Гравитация, похоже, не хочет иметь со мной дела. В горле пересохло, пальцы кровоточат, ну и пофигу. Октавия стоит передо мной.

“Это было … шикарно”, - шепчу я. Мне нет дела до крови на пальцах или сухости в горле. Мне нет дела до того, что голова вот-вот взорвётся, и что я почти ничего не вижу. Я этого хотел.

Снова.

“Как-то сильно всё стало, Уиллз. Я не думала, что смогу вернуть тебя назад”, - говорит Октавия, почти одобрительно.

Я оглядываюсь, дивлюсь длинному и узкому помещению. В нём темно, и слишком жарко. Мы стоим рядом с маленькой сценой и чёрной дверью с окошком, на которой написано “Private”. Ряд деревянных столов и бар с разлитыми напитками и разбитым зеркалом.

Воняет окурками и несвежим пивом.

“Где мы?”

“Просто бар, в плохой части города. Это всё, что я могу сказать”, - отвечает Октавия.

“Что произошло?”

Она удивлённо посмотрела на меня: ” Ты ничего не помнишь?”

Я встряхнул головой, посмотрел на свои руки: “Это что”…

“Твоя кровь? Нет”, - Октавия указала на чёрную дверь.

Я смотрю на неё, потом открываю дверь и захожу в маленький коридор. Слева офис, стальная защитная дверь в узкий коридор приоткрыта.

Я открываю дверь в офис. Октавия идёт за мной.

“Тебе не нужно туда идти”.

Я оборачиваюсь и смотрю на Октавию: ” Нет, нужно”.

Я захожу в тёмную комнату. Ищу выключатель, нахожу, лучше бы не находил.

Четыре трупа. Те, что ближе ко мне, наиболее ужасны. Молодой человек двадцати лет. Одет в какую-то униформу, сложно сказать в какую, потому что чёрный пиджак залит кровью. Его руки в неестественном положении, почти завёрнуты за шею. Ноги согнуты под ним, будто их обрубили по колено.

Второй постарше, но такой же окровавленный и скрюченный. На нём костюм, - такой мог бы носить крутой джазмен, - чёрные слаксы, чёрные блестящие ботинки, чёрный пиджак и чёрный тонкий галстук поверх белоснежной рубашки. Рубашка испачкана в крови и лицо искажено.

Его глаза черны, как ночь, рот искривлён в сюрреалистической гримасе.

Я знаю, что Октавия была за мной; её дыхание участилось. Она проголодалась, но я не хотел смотреть, что она делает. Я даже не мог смотреть зрелище передо мной. Пересиливая себя, я шагнул вперёд, и стал рассматривать остальные два трупа. Они не были так скрючены, как первый, и выглядели вполне мирно. Если бы не мертвенно-бледная кожа, можно было бы подумать, что они спят. Потом я заметил кое-что ещё.

“Пожалуйста, Октавия, дайте мне секундочку. Тут что-то не то”.

“Давай быстрее”, - её голос напряжён. Похоже, мне нужно радоваться, что она тренировала силу воли во время поездки.

Я подошёл поближе к двум бледным фигурам, неуклюже распростёртым на полу, стараясь не вдыхать зловоние. Они хотя бы уже не выглядели, как живые люди. Я представил, что это странные, очень натуральные манекены, и всегда ими были.

Цвет их плоти ужасал, но я представил, что они так раскрашены. Ни малейшего оттенка розового, слоновая кость с пятнами синего и фиолетового. Будто помятый силикон. Немигающие глаза открыты, с тонкой белой плёнкой поверх зрачков.

Мужчина лежал на спине, руки в стороны, как будто кто-то положил его отдыхать. Его компаньонка, возможно, жена или возлюбленная, находилась в той же позе. Руки прямо, но голова наклонена набок, в сторону мужчины, губы полуоткрыты. Как будто она умерла, рассказывая ему какую-то тайну.

Вот оно что. Её рот. Он какой-то странный. Я опустился на колени, стараясь игнорировать спешку Октавии, и медленно выдохнул. Я старался не думать о том, что я делаю. Если бы это произошло месяц назад, я бы убежал со всех ног или сжался от страха в углу, и не высовывался. Удивительно, как быстро привыкаешь к плохому.

Между её губ что-то виднелось, и я попробовал это вытащить, ощупывая пальцами зубы мёртвой женщины, но у меня ничего не получилось.

Я отхожу, словно труп сейчас оживёт и нападёт, и ухватит меня челюстями. Октавия смеётся. Мой страх отвлекает её от голода, а меня вот-вот вырвет от запаха мертвых тел. Как будто кто-то бросил тухлые яйца в огонь.

Отвлёкшись на пару секунд, я пробую снова, заметив, что крови нет. Ни вокруг тел, ни внутри. Пустая оболочка. Задержав дыхание, я просовываю пальцы в её холодный рот и вытаскиваю кусок золотистого пластика. Он зажат у неё между зубов, как жвачка. Меня мутит.

“Что там?” - шепчет Октавия, неожиданно оказавшись рядом.

Я сосредоточился за одну секунду, всё ещё борясь с желанием выскочить в дверь и скрыться в ночи. Это медиатор, и я его узнаю.

Моё сердце колотится, голова кружится, я опираюсь на стену и сползаю на пол. Я так сильно сжимаю медиатор, что пальцы бледнеют. “Это винтажный медиатор 60х годов D’Andrea, из панциря черепахи. Я знаю только одного человека, у кого он был”.

Октавия садится на колени передо мной и интересуется: “У кого?”

“У Кристофера”.

“Это был амулет. Он никогда им не играл, но всегда носил с собой”. Я подношу медиатор к свету, чтобы лучше рассмотреть знакомый пёстрый рисунок: “Послушайте, как он вообще мог сюда попасть? Всякие совпадения исключены. Или это я опять всё сделал?” - я обеспокоенно смотрю на Октавию.

“Нет, - она указывает на дверь, в которую мы вошли, - Ты играл кое для кого, но он умер”. Она посмотрела на гитару.

Я знал, что она имеет ввиду.

“Когда мы прибыли, никого на месте не было, кроме старичка на сцене, который играл на джазовой гитаре, - она продолжила, - я прошла внутрь за тобой, а он даже не взглянул на нас. Но стоило ему увидеть твою гитару, он тут же обратил на нас внимание. Думаю, он хотел защититься, не знаю, но ты начал играть. Нет слов, чтобы описать эту музыку, но она была тёмной и завораживающей. Она пронизывала всё моё существо. Она была прекрасна и ужасна одновременно. Я увидела, как одна струна выскочила, плотная тень поднялась из гитары и потащила струну к человеку на сцене”

“А потом?” - спросил я.

Октавия взглянула на меня: “Боль… Неописуемая. Звук, невероятно громкий, раздавался в моей голове. Меня скрутило. Я зажмурила глаза и закрыла уши руками.Я никогда не чувствовала такой боли. Я почувствовала себя… человеком. Когда звук прекратился, ты лежал на сцене, человека не было, гитара спокойненько себе лежала. Те, другие уже умерли. Я их только потом обнаружила. И потом, запах”.

Меня мутило: “Может быть, это Маэль или Корсо. Если они убили этих людей, зачем оставили медиатор?”

Октавия прошла мимо меня к трупам: “Это ни тот, и ни другой. Это кто-то или что-то хуже. Темнее и жёстче. Корсо проказник, а Маэль, блин, не хотелось бы говорить, но он более высокого класса. Это предупреждение”.

“Но от кого?” - спросил я, но Октавия взглянула на меня так, что я понял - время для вопросов исчерпано.

Я направился к двери, не слушая утробные звуки трапезы. Я присел на сцену на секунду, а потом повалился на спину, уставившись в потолок, стараясь ни о чём не думать и ничего не чувствовать. Гитара лежала у меня на груди. Потом я заметил что-то странное. Гитара казалась немного тяжелее, а корпус ещё чище и ещё более гладкий.

Я посмотрел вниз и, к своему удивлению, увидел ещё один силуэт, выгравированный под подставкой для струн.

Через пару минут Октавия вприпрыжку выскочила из помещения, где были трупы: “Поехали за десертом?”

“Что? Как Вы можете быть такой беспечной? ” - спросил я.

“Уиллз. Я демоница. Я не как ты, и не желаю такой быть. Относись к этому, как хочешь, но дела всё хуже и хуже”, - Октавия остановилась посередине фразы, и приложила голову к боковой двери.

“Что там?” - спросил я.

“Ещё один. Лезь под барную стойку. Молчи”, - она не смотрит на меня, просто показывает. Я слушаюсь её.

Я почувствовал запах до того, как увидел.

Оно пахло, как гнилое мясо на разогретом металле. Сильный едкий запах и одновременно затхлый. Я притаился, зажав рот одной рукой, а нос - другой. Подглядывая из под барной стойки, я увидел, что Октавия приготовилась.

Потом я увидел тьму.

Она проскальзывает в дверь, как чёрная патока в фильтр, и запах становится сильнее.

Плотная текучая субстанция разливается по полу, пузырясь, словно дёготь, а потом начинает принимать некую форму. Она растёт, как сталагмит. Она немного покачивается, но потом останавливается неподвижно. В ней примерно семь футов.

“Эккиму, я вижу тебя” - шепчет Октавия.

Фигура раскачивается, и меня обдаёт волной тишины, как ударом грома. Если существует абсолютная тишина, то это она. Словно все звуки мира уничтожены. И тут я слышу тихую ноту в своей голове. Высокая Ми, чистая и сильная, успокаивает меня, и потом тишина уходит. Я слышу своё дыхание и сердцебиение, и как грузовик снаружи едет мимо бара.

Чёрная субстанция принимает почти человеческую форму, его лицо медленно обретает черты. Тонкие губы, рот почти во всё лицо шириной. Зубов нет, просто пустая дырка, из которой капает слизь. Белые глаза пусты и не моргают.

Я ахнул, - не смог удержаться, - и это едва меня не убило.

Эта штуковина нависла надо мной: плотная субстанция, быстрая, как ртуть, чёрная и холодная, как космос.

Из человека оно превратилось в змею, и начало обвиваться вокруг меня. Кольца, сжимающие мою плоть, обжигали, как лёд. Оно обхватило мне шею и начало душить. Оно схватило мои руки, и тут до меня дошло, что ему нужен не я. Оно продолжает душить меня, обжигая холодом. Я знаю, чего оно хочет, я просто стою у него на пути.

Перед глазами тёмные круги, дышать всё труднее, всё становится чёрным. А потом оно ослабило свою хватку, и я ловлю воздух, падая назад. Я ощущаю, как оно отцепляется от меня, медленно вытягивается и беззвучно отползает. Я вижу, как Октавия вдавила каблуки в пол, на её лице выражение муки, её руки погружены в существо, и она словно пытается вывернуть его наизнанку.

Она произносит слова, которые я не знаю. Может быть, это заклинания на странном языке. Её глаза закрыты, но вокруг них яркое красное сияние, словно веки удерживают огонь.

Штуковина полностью освобождает меня, скручивается и готовится напасть на Октавию. Его кольца режут, как миллион бритв. Точно так же, как они обвивали мои руки, сейчас они впились в её. Хотя я не вижу крови, зато слышу её жуткий вопль.

Он ужасен.

Она разворачивается ко мне: “Уходи, сейчас!” Она кричит между непрерывными заклинаниями.

Я выбегаю во входную дверь на тротуар. Я поворачиваюсь, пока дверь в клуб закрывается, и вижу, что Октавия уже открыла глаза. Красное сияние стало белым, и на него невозможно смотреть. Мне, наверное, нужно уйти на безопасное расстояние.

Я бегу через улицу. К счастью, на ней нет ни пешеходов, ни машин. На полпути меня обдаёт волной жара и сзади раздаётся взрыв. Ослепительно белое сияние, и меня подбрасывает в воздух, словно тряпичную куклу. Я падаю на асфальт, качусь, сдирая кожу, прижав руки к спине, и останавливаюсь у светофора.

Бар на той стороне улицы полностью разрушен. Окна разбиты вдребезги, из них валит дым и вырываются клубы огня. Вывески с другой стороны улицы обожжены и погасли. Входную дверь сорвало с петель, внутри пылает огонь, освещая ночь.

Гитара лежит в канаве на обочине, совершенно нетронутая. Красный коуп Октавии припаркован в нескольких футах от гитары. Я встаю, каждая косточка и каждый мускул моего тела отзываются болью. Я беру гитару. Когда я иду к машине, вижу дым в дверном проёме. Октавия медленно выходит наружу. Она в оцепенении, плохо держится на ногах и озирается. Дым поднимается от её плечей.

Я попробовал помахать ей, невзирая на боль, и она меня увидела. Она делает несколько шагов в мою сторону и падает. Я спешу помочь, но она отталкивает меня.

“Я в порядке. Подожди секунду, - она пытается улыбаться, - Тебе не нужно видеть демоницу в таком состоянии”.

Я помогаю ей встать, несмотря на протесты, и веду к машине: “Надо ехать, я слышу сирены”. И, пока она не успела возразить: “Я поведу”.
Мы ехали и, в основном, молчали. Неудивительно, что раны Октавии зажили так, словно их никогда не было. Но я уверен, что ей всё ещё было больно. Мне так точно.

Когда мы вернулись в номер мотеля, я спросил, что это была за штуковина.

“Эккиму. Что-то вроде демона. Они обычно не такие жестокие, и не такие плотные, но он появился не просто так. Он пришёл за чем-то, что у тебя есть”.

“Гитара?”

“Может быть, но я думаю, что медиатор. К нему привязана некая энергия, и, если он связан с Кристофером, она могла вытащить Эккиму. Может быть, гитара усилила эту энергию, - объяснила она, - Эккиму создало одно демоническое племя в Месопотамии, оно принимает форму духов, появившихся на месте неподходящих захоронений. С похоронами твоего друга были проблемы?”

Холод и напряжение от неприятных воспоминаний пронзили меня: “Да, типа того. Был закрытый гроб, потому что его не смогли привести в такой вид, в котором семья могла бы попрощаться с ним. Он выглядел ужасно, когда его нашли. Кроме того, я знаю, что он предпочёл бы кремацию”.

Я сжал кулак, вспомнив, как гроб с Кристофером опускают в холодную землю, зная, что он не хочет быть похоронен.

Октавия легла на кровать: “Жаль это слышать. Раз уж нам не о чем беспокоиться, надо выяснить, что делать с медиатором. Ты стал чем-то вроде маяка для демонов, из-за медиатора и гитары”.

“Да, завтра. Я вымотан”, - говорю я, садясь на кушетку.

Тишина. Я смотрю на Октавию.

Я не интересовался, спят демоницы или нет, но сейчас знал ответ. Она отключилась.

“Спасибо, что спасли мне жизнь”, - прошептал я и сам погрузился в глубокий сон.

******

Мы оба рано проснулись, до сих пор чувствуя себя разбитыми после предыдущей ночи. Октавия пошла выяснять причину появления демона из Месопотамии в забегаловке, а я пошёл на встречу с сестрой на рынок на площади Лаример.

“Уиллз!” - я сразу же узнал её голос.

“Эбби!” - мы так долго не виделись, что я даже не не мог себе представить, как сильно я соскучился.

Кофе, болтовня и минуты молчания.

“Как семья?” - спрашиваю я.

Эбби кивает: “Нормально. Дэнни дома, смотрит за мамой и за ребёнком. Но хочу сказать, я должна была тебя проведать. Это дорогого стоит”.

“Что ты имеешь ввиду?” - я удивлённо смотрю на неё.

“Я имею ввиду, что этого разговора могло бы и не быть”, - она лезет в свой кошелёк и достаёт оттуда маленький мешочек. Он помещается у неё на ладони. Он сделан из чёрной кожи и завязан чёрным шнурком. Она передаёт его мне.

“Что это?”

“Мама сделала его сразу, как ты уехал. Мне тогда был один или два года. Это оберег. Тебе нужно носить его с собой. Желательно в левом кармане”.

“Ты приехала, только чтобы передать его мне?” - спросил я, ощущая его тяжесть в руке.

“Нет. Мы же говорили про четыре вещи, помнишь? Что ты нашёл, Уиллз? Это гитара?”

Меня словно ударили. Я откинулся на стул и пристально смотрел на сестру. После того, как шок прошёл, я спросил: “Откуда ты знаешь про гитару?”

Эбби сидела молча пару секунд, держа кофе обеими руками, глядя на пар, исходящий из него. Потом подняла глаза: “Он вернулся после того, как ты уехал. Мне тогда было около двенадцати. У него была маленькая гитара”.

Я едва было не прервал её, но вместо этого выслушал историю до конца. Я очень давно не думал об отце.

“Мама не хотела его впускать. Но ему было плевать, он сказал, что ему нужно нас защитить. Каждый день, с рассвета до заката, с перерывом разве что на поесть, он сидел на веранде и играл песни на гитаре. Похожие на старый блюз”, - она прервалась и взглянула на меня.

“И как долго он прожил у вас?” - спросил я.

“Пару недель. Вначале всё было нормально, он ничего не делал, а только играл. Я сидела на ступеньках рядом с ним, мы разговаривали. Он был дружелюбен, много спрашивал про тебя”.

“Про меня?”

“Да, как у тебя дела, где ты. Я знала, что ты в Нью-Йорке, да я и сама мало что знала про тебя. И мама тоже ничего не говорила. Но она всё же следила за тобой. Я знаю, что ты не знаешь, но она очень гордилась тобой. До сих пор гордится”… Она умолкла, когда кто-то пришёл забрать наши пустые чашки. Мне показалась прядь голубых волос, которая выбивалась из под чёрного берета. Но он так быстро скрылся в толпе, что я не был уверен. Снова Корсо?

Может быть, и нет.

“Расскажи мне ещё” - тихо попросил я.

“Через неделю всё стало хуже, - сказала Эбби, - Я не думаю, что он выпивал, но вёл себя так, будто выпивал. Днём ещё ничего, но по ночам он играл какую-то белиберду. Жуткие ноты, которые вообще ни на что не похожи, а потом орал или декламировал какие-то слова под музыку. Вообще никогда не слышала такое. Не знаю, как это описать. Жуткие звуки, которые вообще на гитаре сыграть нельзя, понимаешь?”

Я кивнул: “Так оно и есть. Я знаю”.

Эбби с интересом взглянула на меня, а потом продолжила: “Мама ласково попросила его уйти, и, когда он отказался, она вызвала полицию. Но он ушёл до того, как они приехали. С тех пор мы его не видели. Когда ты позвонил, я поняла, что четыре заповеди не исполнены, и что это связано с Перекрёстками, и что это, скорее всего, гитара. Папа говорил, что это единственная вещь, которая связывает его с прошлым, настоящим и будущим. Он говорил и говорил об этом в ту последнюю ночь. Я, надеюсь, не права?”

Я пристально смотрел на сестру, не совсем доверяя её истории, но как бы ещё она узнала? По-другому и никак. Я понял, что у меня гитара моего папы.

“Гитара у меня в номере в мотеле, - тихо произнёс я, - я не знаю всей её истории, но это нехорошая вещь. Если она связана с папой, тебе, возможно, надо уехать. Не хочу тебя в это вовлекать”.

“Уиллз, я здесь. Я привезла тебе защиту, и я, блин, часть семьи. Значит, я и часть этого”.

Я замолчал, зная, что не смогу остановить её, но она должна узнать всю правду. Хотя бы ту, которую я знаю. А ещё мне нужно встретиться с Гэрри Вэльветом, а я не знаю, где Октавия. “Не знаю, хорошо ли будет вовлекать тебя в это, давай обсудим это вечером”.

******

После того, как я пообещал хранить мешочек-оберег, и проводил Эбигейл в её гостиницу, я сел в такси и поехал по адресу, который дал мне Гэрри.

“Твоя сестра такая милая”, - сказал водитель, глядя в зеркало заднего вида. О, вот оно что. Голубые волосы.

“Корсо!”

“К Вашим услугам. Я подумал, что ты заметил меня в кафе, но, вероятно, ты отвлекался на другое”, - он вытягивает шею, чтобы показать свою ухмылку в зеркало.

“Что Вы хотите? У меня нет гитары”.

“Я надеюсь на это - подмигивает он, - Это зрелый поступок. Я просто хочу, чтобы ты нормально добрался до места. Без приключений, ясно?”

“Вы работаете на Гэрри Вэльвета?”- с сомнением спрашиваю я.

“Я на Гэрри? Ты шутишь? Ни в коем случае. Скорее, он должен работать на меня. Точнее, он и так работал в прошлом, но сейчас нет. Я сам работаю на себя, я независимый демон. Просто я хочу убедиться, что всё происходит так, как я хочу”.

“И как же Вы хотите, чтобы всё происходило?”

“Слушай, похоже, в этот раз Маэль не заполучил гитару. Так что у меня есть шанс удивить твоего дружелюбного Суккуба. Если у меня получится, всё будет здорово”, - Корсо крутит руль, заворачивает за угол и со всей дури жмёт на клаксон, когда парочка пожилых людей пересекает улицу перед ним. “Ненавижу живых”, - бранится он.

До меня неожиданно доходит: “Вы знали моего папу?”

Корсо не отвечает. Он жмёт на газ, поворачивает за очередной угол, потом резко даёт по тормозам, идеально размещаясь между двух припаркованных машин. Он разворачивается ко мне, слегка откинувшись назад: “Да. Я имею ввиду, я знал кое-что о нём. Хочешь, я расскажу тебе настоящую историю гитары? Я уверен, что Октавия об этом не знает”.

“Конечно!”

“Ладно, тогда слушай. Гитарка не просто любит пожирать души. Она любит целые семейства, династии, так сказать. К примеру, - дети, родители, бабушки-дедушки, и так далее. Она буквально напитывается разрушением кровных связей. Твой отец унаследовал гитарку от твоего деда. Когда ты ушёл, гитарка разозлилась. Она подумала, что потеряла тебя. И твой Papa разозлился. Либо он любым способом вручает гитарку тебе, либо страдает от чёрной магии. Гитарка, или то, что в ней живёт, любит всевозможные сделки. Произошла сделка - твоя душа вместо его, но ни одна душа не возвращается из неё обратно целиком. Они всегда повреждены и изуродованы, так что зло приумножается”.

Я был ошеломлён: “Откуда Вы узнали?”

Он засмеялся: “Почему демонов называют демонами? - он ещё раз подмигнул, - Но я следил за гитаркой некоторое время. Твой дружок Маэль был моей головной болью уже целую вечность, но твой отец хотел помочь мне от него избавиться”.

“Вы имели дело с моим отцом?” - недоверчиво спросил я.

“Не совсем. Я закидывал удочки там и сям, но не давал себя обнаружить. Он работал над песней, мелодией, которая бы упрятала Маэля обратно в адскую расщелину, из которой он вылез. Уже появилась последовательность нот и аккордов, и нужно было их как-то сыграть. Твой Papa уже почти сделал это, но тут его переклинило. Я называю это “Бой Маэля”. Корсо остановился, чтобы убедиться, что до меня дошло. Потом засмеялся снова: “Я думал, будет прикольно. Не знаю, что потом случилось. Демоны легко прячутся от демонов, а гитарка спрятала от меня твоего старика. Я потерял её след, пока ты не нашёл её. Некоторых вещей не избежать, и, хотя я не могу разделаться с тобой, зато могу убедиться в том, что Маэль не наложит свою лапу на гитарку. И Вэльвет мне в этом поможет”.

Корсо выходит из кабины, идёт назад и открывает мне дверь. Я выхожу, оглядываюсь, и чувствую какой-то подвох. Мы находимся в довольно безлюдной индустриальной части города, напротив большого невыразительного здания из коричневого и белого кирпича. Корсо кланяется, снимая кепку, и возвращается на водительское сиденье.

“Что происходит?” - спрашиваю я, заметив, что он заблокировал двери машины.

“Ну, друг мой, ты должен знать обо мне две вещи. Во первых, я действительно не люблю людей. Во вторых, я шутник”, - Корсо оскалился, и уехал, прежде, чем я успел что-либо ответить.

Пока я стоял и смотрел, как уезжает такси, другая машина просигналила мне. Я обернулся. Это была Октавия.

“Ну-с, чем займёмся?” - спросила она, припарковываясь и подходя ко мне.

“Что Вы здесь делаете? Откуда Вы узнали, что я здесь?”

“Ты же сам попросил встретить тебя здесь”, - сказала она, изучая здание лукавым взглядом.

“О, чёрт, - я показал на улицу, - Полагаю, что это Корсо. Он только что высадил меня. Это он организовал?”

За нами что-то щёлкнуло. Мы обернулись и увидели, как открывается стальная дверь в тёмный коридор. Я инстинктивно заслонил собой Октавию.

“Как это мило, человек, - прошептала она, - но, может быть, я войду первой?”

К счастью, идти не пришлось.

“Мистер Форте?” - низенький, полненький мужчина в толстых круглых очках, и с седыми волосами, высунул голову из двери. На нём свежий костюм, галстук на шее туго завязан. “Проходите за мной, пожалуйста”.

“А Вы кто?” - Октавия повысила тон.

“Ах, конечно. Я детектив Донован Хоукс, и я надеюсь, что мистер Форте что-то знает о недавнем инциденте в Чикаго, а также странном происшествии прошлым вечером здесь, в Денвере”. Он зашёл в тёмный коридор, приглашая нас следовать за ним. “Я так понимаю, это что-то необычное, и эти случаи требуют особого подхода”.

Октавия и я идём за ним по длинному коридору и заходим в пустой кабинет, в котором есть стол, шкаф для хранения документов и пара стульев.

На одном из стульев сидела женщина, но она встала сразу, как мы вошли. Она была высокой и худой, очень бледной, с длинными тёмными волосами и почти чёрной помадой на губах. У неё на шее висела серебряная цепочка с маленькими подвесками. Она неуклюже вытянула руку, чтобы пожать мою: “Меня зовут Сара Бэрроу, и я очень хотела встретиться с Вами”.

Я даже не знал, что сказать, и потому просто представился: “А, привет, я Уильям, а это Октавия”. Я стараюсь быть спокойным и собранным, несмотря на возрастающее внутри чувство тревоги. Они знают о пожаре и трупах, а я не хочу в тюрьму.

Сара трясёт руку Октавии, но отпускает её почти сразу же, и отступает на несколько шагов назад.

“Вы одна из них”, - шепчет она, и бледнеет ещё сильнее.

Октавия выдавила подобие улыбки и села: “Я бы обиделась, если бы это было неправдой”.

Детектив пригласил меня сесть рядом с Октавией, а сам сел напротив: “Сара помогла мне выйти на ваш след. Она специалистка по паранормальным явлениям”.

Сара тихо подтвердила это и нервно подошла поближе.

Детектив Хоукс продолжил: “Здесь такое дело, которое требует особого подхода, большей свободы действий, вот почему вы здесь, а не в полицейском участке. У вас есть некий артефакт, и меня наняли для того, чтобы обезвредить его. Не знаю, верите ли вы в истории, которые я слышал, но у Сары задание изгнать злого духа из артефакта. Мне также нужна ваша помощь, чтобы выяснить местонахождение ещё одного человека, который в этом замешан”.

“Корсо? Голубые волосы? - спросил я.

“Ах, нет, не Корсо, - детектив положил перед собой сумку и начал в ней ковыряться, - Хотя, я бы хотел ещё поговорить с Корсо. Именно он организовал эту маленькую встречу. Нет, Вы хорошо знаете человека, которого я ищу.

“Ладно, надеюсь, это не антихрист”, - усмехнулся я.

Детективу Хоуксу не смешно. Сара Бэрроу стоит за ним, скрестив руки на груди, и даже не решается посмотреть на Октавию.

Детектив и я могли бы быть в другой комнате. Или даже в другом городе.

Хоукс поднимает взгляд на Сару, потом на меня, потом достаёт из сумки конверт и протягивает его мне. Я открываю его и вытаскиваю восемь или десять чёрно-белых фотографий.

Они зернистые, будто сделаны с камеры видеонаблюдения, но я вижу дверь джаз-клуба, где мы были с Октавией. Я также вижу человека, который из него выходит.

Это мой отец.

******

“Я благодарна за все слова поддержки в эти тёмные времена. Я по-прежнему разбираю записи. Это очень утомительно, но мы делаем успехи, я так думаю. Больше на следующей неделе”, - Эбигейл Форте.

Перевод: Дана Луткова
Спасибо!

---

Dimon