История создания альбома Carcass “Symphonies of Sickness”

ЗАЛ СЛАВЫ ЖУРНАЛА “DECIBEL”

[Материал из журнала "Decibel" за февраль 2019 года *]

ТОШНОТВОРНЫЕ РЕКВИЕМЫ

Можете винить Carcass за фекальную дезартикуляцию и анальное дегожирование, коим был дебют ‘Reek Of Putrefaction’ («Смрад Разложения»). Несмотря на то, что Джефф Уокер, Билл Стир и Кен Оуэн ушли от своих 22-песен, 39-минутных звуковых пыток, огонь в печи крематория Carcass был растоплен. Двигаться можно было лишь вперёд. Вымоченные в крови и кишках ливерпульцы приготовились мстить, отправившись в поход, чтобы компенсировать ‘Reek Of Putrefaction’ новыми демками (1988 ‘Symphonies Of Sickness’), исполнением четырёх песен у именитого (и влиятельного) британского ди-джея, Джона Пила, а также редкой единственной версией ‘Exhume To Consume’ («Выкопай и Сожри») на сборнике Grindcrusher. Раз уж на то пошло, Carcass хотели, чтобы их воспринимали всерьёз. Потому и решили отказаться от псевдонимов – хотя комедия Бальзамировщика Торакса [так называл себя Билл Стир] продолжается по сей день – перестали уделять внимание образам и сосредоточились на том, чтобы удержать своих же участников в коллективе (в 1989 году Бил Стир покинул Napalm Death), сочинив жутко тошнотворный грубейший и злейший дэт-метал.

Сочинённый (читай: сшитый по кровавым кусочкам) Оуэном и Стиром с юморной эстетикой Уокера, второй альбом Carcass, ‘Symphonies Of Sickness’ («Тошнотворные Симфонии») 1989 года выбросил белые высокие кроссовки, символизирующие пубертатную стадию дэта. Безусловно, Carcass были далеко не одни – калифорнийские катафальщики Autopsy пролили кровь, выпустив альбом ‘Severed Survival’, и наконец, вышло зловоние скандально-известного опуса Repulsion ‘Horrified’ – альбом вышел на лейбле Carcass, “Necrosis Records”, а Sepultura продемонстрировала свой внутренний голос на альбоме ‘Beneath The Remains’ – однако ничего из вышеперечисленного не было настолько оскорбительным и столь музыкально искусным, как ‘Symphonies Of Sickness’. Сопродюсером и звукоинженером пластинки стал тогда ещё неизвестный студийный гуру Колин Ричардсон, и ‘Symphonies Of Sickness’ был для Carcass следующим уровнем. Сами участники, возможно, назовут альбом официальным дебютом.

Песни стали длиннее, появилось больше гармоний и мелодий, более мощное исполнение и «мясистое» звучание. Альбом ‘Symphonies Of Sickness’ тут же привлёк внимание. Фактически, первый трек ‘Reek Of Putrefaction’ сигнализировал о появлении чудовища. Благодаря призрачному ужасающему звуку клавишных, замогильному бульканью и настоящей тяжести гитар Стира, мы можем услышать одно из самых узнаваемых вступлений в истории жанра. Затем на слушателя почти в течение трёх минут обрушивается буйный вихрь бластбитов, зловонных риффов и гнилого вокала. Далее альбом переходит к любимым трекам публики: ‘Exhume To Consume’ («Откопай и Сожри»), ‘Embryonic Necropsy and Devourment’ («Вскрытие и Пожирание Эмбриона»), ‘Smarming Vulgar Mass Infected Virulency’ («Кишащая Пошлая Масса Инфекционной Заразы») и ‘Raptured In Purulence’ («Лопнувший Гной»). Ничего подобного в 1989 не было, и сколько бы другие смело и отважно ни пробовали и ни пытались, они не смогли подобраться даже близко.
Барабанные перепонки лопнули, ногти вырваны, а череп шелушится, однако мы с радостью вводим ‘Symphonies Of Sickness’ в Зал Славы.

Между альбомами ‘Reek Of Putrefaction’ и ‘Symphonies Of Sickness’ прошёл один год. Помните что-нибудь?

Джефф Уокер: Я удивлён, что всего год. Казалось, что больше. На гастролях в поддержку альбома ‘Reek Of Putrefaction’ мы играли пару песен, вошедшие в итоге в ‘Symphonies Of Sickness’. Ладно, между двумя альбомами мы отыграли в студии BBC. Ещё в очень дешёвой студии в Лидсе, Lion Studios, записали пробное демо из шести песен для лейбла Earache Records и назвали его ‘Symphonies Of Sickness’. Там свой альбом записывала команда The Electro Hippies. Дигу [Пирсону] понравилось его звучание, поэтому мы и поехали попробовать студию. Для демо она годилась. Это было не альбомное качество. Вообще между первым и вторым альбомом мы много чего успели записать. В рамках ‘Reek Of Putrefaction’ мы никогда долго не гастролировали – дали несколько концертов с Bolt Thrower, Napalm Death и Extreme Noise Terror.

Билл Стир: Вряд ли можно забыть, насколько мы были расстроены первым альбомом. Я знаю, он с тех пор стал скандально-известным, и это круто, но, если по чесноку, результатом мы были ужасно недовольны. Однако винить могли только себя. Нам недоставало опыта. Наивными были. Не знали, как добиться в студии желаемого результата. Да ещё и звукоинженер наши желания не уважал. Но в какой-то степени, всё было позитивно. После такого провала мы хотели сосредоточиться на следующей пластинке, коей стала ‘Symphonies Of Sickness’. Сами того не осознавая, мы более усиленно работали над материалом и своей игрой. И всё, казалось, стало получаться так, как прежде не получалось. Ещё один фактор – мы записали демки новых песен в Лидсе. Кажется, песен шесть. Собирались записывать альбом, и это был шаг в правильном направлении, но в альбомной версии песни звучали гораздо резче и острее. Ну и потом, где бы мы были без Колина Ричардсона?!

Кен Оуэн: Помню, поехали в тур по Европе. Опыта гастрольного у нас ещё не было, но вернувшись, мы поняли, насколько выросли как музыканты. Словами не передать. Мы стали сыгранным коллективом, что реально помогло в работе над ‘Symphonies Of Sickness’.

В 1989 Билл официально покинул Napalm Death. Считали вы к тому моменту Carcass главным приоритетом?

Стир: Мало кто знал, но Carcass были моей основной командой. Дело в том, что Napalm Death был значимым коллективом, поэтому так все и думали. У Napalm Death все складывалось хорошо. Казалось, группу постоянно крутили по радио в Великобритании. Их даже по телеку показали. Napalm Death привлекали большое внимание. На их концерты в Лондоне приходили тонны людей. Тогда как Carcass воспринимались как «младший брат» Napalm Death. Однако лично я так абсолютно не считал. Я знал, что по разным причинам в Napalm Death надолго не задержусь. Я не видел для себя перспективы, поэтому очень обрадовался, когда ушёл и сосредоточился на Carcass, где мне было гораздо комфортнее. Кен с Джеффом были моими лучшими друзьями, поэтому в Carcass я чувствовал себя дома.

Уокер: Раз уж на то пошло, меня эта ситуация жутко раздражала. Билл шабашил на стороне в Napalm Death. Carcass был приоритетом. Но не стоит забывать, что Билл – парень крайне беспечный и непредсказуемый. Бывало, Napalm Death ехали в тур заграницу, и Билл просто не выходил на связь. Им приходилось брать Митча Дикинсона из Unseen Terror. Биллу либо по барабану было, либо он был занят учёбой. Мы с Кеном ревновали и дико обрадовались, когда он их бросил и пришёл в Carcass. Не уверен, помнят ли Билл с Кеном, но Майк Эмотт тогда ещё жил в Великобритании. Мы пытались убедить его стать нашим гитаристом, но он отказался. А так он мог и на ‘Symphonies Of Sickness’ оказаться. Наверное, думал, что мы собираемся выпустить очередной шлак вроде ‘Reek Of Putrefaction’. А позже признался, что пожалел о своём отказе [смеётся]. Хотя вряд ли бы ‘Symphonies Of Sickness’ получился другим.

Оуэн: Биллу было непросто. Он вечно шатался меж двух команд. Ему приходилось мотаться в Бирмингем на концерт с Napalm Death, а потом обратно в Ливерпуль на концерт с нами. Ему было тяжело играть сразу в двух группах. Когда пришло время выбирать, он остался в Carcass.

Мини-альбом ‘The Peel Sessions’ был записан для Джона Пила в декабре 1988. Миньон вышел перед ‘Symphonies Of Sickness’. Каково было записываться для радио-шоу Джона?

Уокер: Ну, вообще-то мы не на студии BBC записывались. Там шёл ремонт. Пришлось записываться в другой студии. Продюсер, Дейл Гриффин, бывший барабанщик Mott The Hoople, работать с нами не хотел. Мне кажется, он уже зае*ался видеть, как Джон Пил тащил к нему в студию этих бездарных придурков. Я серьёзно. Мы с ним сделали для эфира Джона ещё одну запись перед ‘Necrotism’ (1991). Вся группа находилась в комнате с микшерным пультом. Я собирался записывать басовые партии. Никакого аудио из комнаты с пультом я не услышал. Он называл меня е*аным придурком, бесполезным куском дерьма, да как только ни называл. Но я как-то не вникал, потому что сидел в студии в наушниках. Оказалось, он не подключил ебучий микрофон [смеётся]. Вот такой он был человек.

Стир: А я и забыл об этом! Начинаю припоминать [смеётся]. Нам сильно помогли демо и «Сессии у Пила». Честно говоря, я не слышал этот альбом с тех пор, как мы его записали, но помню, что всё было немного беспорядочно. Если бы мы записывали ‘The Peel Sessions’ сразу же после альбома ‘Symphonies Of Sickness’, миньон получился бы другим. У нас после записи ‘Symphonies Of Sickness’ словно второе дыхание открылось.

Оуэн: Пил был очень влиятельным. Он неделями напролёт каждый день включал ‘Reek Of Putrefaction’. Но студийные сессии дались нам непросто. Гриффин был слишком жёстким. Назвать его милым и приветливым у меня язык не поворачивается – весьма неуклюжий и любил оскорблять. Нам пришлось сделать так, как просили на “BBC”. Но всё для нас было в новинку. Мы понятия не имели, что делаем. Времени было в обрез. Было непросто, но результатом мы остались довольны.

На втором альбоме заметны стилистические сдвиги по сравнению с ‘Reek Of Putrefaction’. Carcass стали делать упор на дэт-метал, а также мелодии. Вы так и планировали или же всё произошло само собой?

Уокер: Не согласен. Я читал в Википедии, что мы перешли от грайндкора к дэту. Чушь полная. ‘Symphonies Of Sickness’ – продолжение первого альбома. Только песни новые. Они стали длиннее. Фактически мы второй раз записывали первый альбом. Если прислушаться, на дебюте есть мелодия, но качество дерьмовое, поэтому расслышать её проблематично.

Оуэн: Они более мелодичные и зрелые. На первом альбоме мы были наивными. Не понимали структуру песни. Как только врубились, как сочинять – откатав европейский тур – смогли написать что-то достойное, стоящее и содержательное. С приходом в группу Майка Эмотта всё стало гораздо лучше: играли в две гитары, да и песни стали компактнее.

Стир: Не было у нас никаких планов. Всё было и так понятно. На первом альбоме мы были молоды. К пластинке ‘Symphonies Of Sickness’ мы всё ещё были подростками, но лучше стали понимать, в каком направлении хотим двигаться. То есть, короткие полные бластбитов песни – далеко не предел.

Как сочиняли ‘Symphonies Of Sickness’?

Стир: Жаль, не сохранил записи, где Кен играл риффы на акустике. Там было что послушать. Он все свои риффы записывал на кассету. Думаю, Кен первый бы сказал, что никакой он не гитарист. Однако это не мешало ему играть и записываться на дешёвой испанской гитаре, которая стояла в его комнате. Идеи из него так и пёрли. Это ведь он начал сочинять в группе такие тексты, а Джефф позже подхватил. Помню, Кен давал нам листок с текстом, а сам постоянно ржал. Я всё думал: «Откуда он это берёт?». То же самое было и с его записями. Он давал нам свои кассеты, где ночью играл на испанской гитаре. Аккорды он играть не умел, но ставил пальцы под интересным углом и играл по нотам. Иногда в них не было никакого импульса, поэтому я часто не понимал ни тактовый размер, ни какую атмосферу он пытался создать. Приходилось переводить его «каракули» на язык гитариста. Так я и учил его риффы. А потом шёл в репетиционную комнату, пытаясь представить, как ему лучше сыграть под эти риффы на барабанах. В Carcass всё было полностью задом наперёд. У нас рождался действительно интересный материал.

Что касалось написания песен, у нас была версия ‘Exhume To Consume’ на сборнике Grindcrusher, который казался поворотным для нашей группы. Прежде творился полный хаос. То есть записывались мы хреново, да и выступали неважно. Мне приходилось довольно странным образом расшифровывать музыку Кена. Играя риффы, написанные не гитаристом, можно уйти не в ту степь [смеётся]. Мы были любителями. Но хотели нести свою музыку в массы. Чем и занимались. Я по-прежнему считаю, что версия на ‘Symphonies Of Sickness’ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО звучит плотнее, но не такая резкая. Раньше мы с Кеном тусовались на чердаке дома моих родителей. Просто прогоняли риффы. Никакой структуры, но сочинять с Кеном было весело.

Оуэн: Все уже смешалось, столько времени прошло. Сложно вспомнить, как мы сочиняли, но помню, у меня была акустическая гитара, на которой я играл. Или пытался играть [смеётся]. Мы с Биллом проводили много времени вместе, сочиняли. Классно было.

Уокер: Они раньше жили рядом друг с другом. Поэтому и часто репетировали вместе. А я жил часах в трёх от Билла. Мне нужно было туда на трёх автобусах добираться. Две трети альбома – материал Кена, и мне кажется, так даже интереснее. Кен придумывал какую-то белиберду, а Билл пытался распознать в ней аккорды и ноты. Уверен, Кен был под чем-то влиянием, но когда Билл «пробивал» его темы, песни сильно отличались от первоначальных версий.

У соло есть названия. Всегда было интересно, как название и звучание каждого соло взаимодействуют в контексте альбома. Кому такое в голову пришло?

Уокер: Мне. И да, я сп*здил эту идею у группы Macabre [смеётся]. Но если провести параллели с командой вроде Ghost, можно назвать это концепцией – название, обложки альбомов, прикид. Carcass был концепцией с жуткими кровожадными обложками и текстами. Единственное, чего нам недоставало – это образа. И придумывая идиотские названия и имена, мы знали, что так гораздо интереснее. Интернета ещё не было. Ты покупал альбом, сидел с ним в своей комнате, слушал, изучал обложку. Мы раньше всё поглощали и впитывали. Музыка была сродни походу в кинотеатр или просмотру телека. Музыка была важна. Это был саундтрек твоей жизни. Слушать музыку было всё равно что книгу читать.

Стир: Это идея принадлежала Джеффу. Он взял её с альбома Macabre ‘Grim Reality’ (1987). Нам очень нравился этот альбом. Интересно, что у той пластинки появилась армия поклонников, но альбом ужасно недооценён. Может быть, всё потому что они были слишком оригинальными. Они стоят особняком и не имеют себе равных. Время будет благосклонно к этим ребятам, потому что они были чересчур оригинальными. Мода приходит и уходит, а Macabre всегда будут уникальными.

Как менялась лирика от ‘Reek Of Putrefaction’ к ‘Symphonies Of Sickness’?

Стир: На первом альбоме мы сочиняли втроём. Наверное, моих идей было меньше всего. Конечно же, лирику писал Кен, да и Джефф тоже начинал сочинять. На ‘Symphonies Of Sickness’ стало больше лирики Джеффа. Наверное, именно к тому моменту он стал вытаскивать все эти странные мистические слова из словаря. Несмотря на тему песни, в них присутствует поэтическая рифма. На ‘Necrotism’ все песни писал исключительно Джефф. Он развил наши идеи. Он досконально прорабатывал лирику. Мы, честно говоря, за ним не успевали. Однако, я думаю, нас вполне устраивало это направление. Знаю, Кен хотел сосредоточиться на барабанах, а я хотел расти как гитарист. Тексты Carcass – неотъемлемый элемент творчества Carcass, нашей привлекательности и популярности.

Оуэн: Мы продолжали делать то, что придумали на ‘Reek Of Putrefaction’ – более жестко, брутальнее и агрессивнее, но не без юмора. Песня ‘Exhume To Consume’ была продолжением первого альбома. Юмор у Джеффа, конечно, легендарный. Он всегда был антагонистом в своём юморе. Джефф любит стебаться над людьми. И во многом, в этом состояла основная идея ‘Symphonies Of Sickness’.

Вегетарианство в конце 80-х было довольно чуждой и странной идеей. Как получилось, что образ жизни Carcass совпал с идеями альбома ‘Symphonies Of Sickness’?

Уокер: Просто совпадение. И до, и после. Безусловно, мы были дэтовой командой, на нас оказали влияние Death и Repulsion. Мы продолжили традицию так называемых «брызжущих кровью» текстов. Ещё нам нравились ужастики. Интернета не было, так что нельзя было зайти онлайн, найти сайт и посмотреть страшные видосы. О смерти всё ещё боялись говорить. Раньше было всё не так открыто и откровенно, как сегодня. Мы впервые увидели медицинские книги, из которых и придумали коллажи для обложки. Сейчас это сложно понять. Фотки нас шокировали. А вегетарианство – ну, мы таким образом немного стебались. Мы всегда могли оправдать свои поступки – или отвертеться – сказав: «Вы пожираете трупы, а мы – нет». Я не собираюсь читать мораль или быть высокомерным. Просто такова реальность. Если ты ешь говядину – значит, ешь труп коровы.

Стир: Думаю, нам была в кайф эта странность. Некоторые были шокированы или удивлены, что у нас такие тексты и обложки, а сами мы при этом мясо не ели. Двое из нас были веганами, а один – вегетарианцем. Будучи молодыми парнями, мы считали, довольно прикольно заставлять людей задуматься. В молодости хочется провоцировать. Быть металхэдом или панком тогда было совсем не так, как сейчас. Ты всегда знал, что тебя считают маргиналом и отщепенцем. Прекрасно помню, мы были вычурными и показушными. Но мы частенько несли чушь. Просто хотели быть бунтарями, веселиться. Взрывать людям мозг. Сейчас мы далеки от этого. Что и как мы едим – абсолютно не имеет значения.

Оуэн: Ну, я стал вегетарианцем в 1985 или 1986. Гонял по стране с Джеффом и Биллом, и решил, что пора перестать жрать мясо. К тому же, я был против убийства животных для еды. Как это относится к группе Carcass, не совсем очевидно, но посыл таков.

Откуда взялось название альбома?

Стир: Кажется, это было одно из моих названий. Кен тоже по-своему был поэтичен, так что мы прикалывались друг на другом. У Кена вроде было это название в тексте или где-то выписано, фраза «тошнотворные реквиемы» – потенциальное название альбома. Отсюда я уже придумал «Тошнотворные Симфонии». Придумал, отталкиваясь от фразы Кена. Сочное и резкое название, но я уверен, если бы мы придумали его сегодня, тут же бы отказались [смеётся].

Оуэн: Всё верно. «Тошнотворные Реквиемы» предложил я. Биллу пришлось придумать что-то получше. Он его адаптировал. Я знаю Билла с пяти или шести лет. Мы вместе ходили в школу. Мы всегда в некоторой степени любили конкурировать друг с другом, но вместо того, чтобы утереть нос, мы друг друга поддерживали. Между прочим, с первого дня. Он мой старший и самый дорогой друг. Он был со мной и в горе, и в радости.

Уокер: Кену с Биллом всегда абсолютно наплевать на наши альбомы, пока не нужно придумать название пластинки [смеётся]. Вот тогда они готовы друг друга убить.

Как проходила запись в Slaughterhouse Studios в Дриффилде?

Стир: О, было весело. Napalm Death записали там свой миньон ‘Mentally Murdered’ (1989), и мы поехали туда только из-за Мика Харриса. Его сильно впечатлило звучание одной инди-пластинки британской команды под названием The Sundays, которые там как раз только записались. Он заявил парням из Napalm Death: «Вот где я хочу записывать наш новый миньон!». И мы подумали: «Отлично. У нас есть план. Но студия другая». И мы тайно подумали: «Каким образом она подходит для Napalm Death?». Sundays играли совершенно непохожую на Napalm Death музыку. Мы с этим смирились, потому что Мик был боссом. Оказалось, парень прав. Звукоинженером был Колин Ричардсон. Он был первым, кто относился к нашей музыке серьёзно. Он готов был приложить дополнительные усилия, чтобы записать всё правильно. У него был – или есть – идеальный слух. Сессия прошла очень хорошо. Помню, разговаривал с Дигом. Мы договорились, что Carcass запишет второй альбом на студии «Скотобойня». Студия была отличная, и Колин нам нравился. Вот и всё. Мы поняли, нам есть, куда стремиться.

Уокер: Дриффилд – маленький городок в Йоркшире. Фактически казарма. Изначально студия находилась в доме рядовой застройки. Либо так было раньше. Но именно там мы и остановились: в крошечном блочном доме. Там записывались команды вроде The Mission и Sisters Of Mercy. Когда мы приехали в Slaughterhouse, студия переехала в старую большую комплексную скотобойню. Странное было место. Там был внутренний дворик, но над ним была крыша. Внутри дворика стояла старая британская телефонная будка. Впереди был бар. Через дорогу – дискотека. Мы сидели и смотрели, как армейцы выходили из дискотеки бить друг другу морду [смеётся]. В Дриффилде был один металхэд. Вот его мы и пригласили в студию. Он дико тряс башкой под нашу музыку, и я уверен, ничего подобного в своей жизни ещё не слышал. Самое тяжёлое, что он слышал – это Metallica. Он работал на местной птицефабрике. Мы его спустя годы встречали на концертах. Он всё там же работал, но благодаря Carcass стал вегетарианцем. Ужас какой!

Сопродюсером альбома выступил Колин Ричардсон. Насколько работа с ним отличалась от самостоятельной работы над ‘Reek Of Putrefaction’?

Уокер: В студию мы пошли, думая, что у нас получится очередной дерьмовый альбом вроде ‘Reek Of Putrefaction’. Мы решили, что у нас мандраж перед записью. Стали записываться живьём, как на ‘Reek Of Putrefaction’, но Колин взял и остановил ленту. Стал нас сам продюсировать. Он пытался выжать из нас максимум. Для Колина было очень важно, чтобы Кен играл свои партии правильно. Многие музыканты привыкли к тому, что приходят в студию и работают с теми, кому просто наср*ть, чем занимаются их подопечные. «Включили микрофоны? Отлично, погнали!». Однако Колин был заинтересован в том, чтобы добиться от нас хороших результатов. Он искусно «вписывал» нас в запись. Всё это было ещё до появления цифры. Вот Колин нас и продюсировал. Если бы не он, получилась бы очередная звуковая мерзость вроде ‘Reek Of Putrefaction’.

Стир: Вот именно. Сегодня частенько все бросаются словом «продюсер». Однако Колин не собирался становиться продюсером. У него таких амбиций не было. Он был студийным звукоинженером. Нас впечатлила его усердная работа. Он нарулил нам шикарнейший саунд. До этого никому это не удавалось, да никто и не пытался, честно говоря. Он не просил, чтобы в буклете мы пометили его как сопродюсера. Мы сами так решили, посчитав, что парень заслужил. Со временем Колин стал принимать более активное участие в работе над нашими пластинками.

Колин приложил руку к формированию вашего коллектива. Он пришёл, чтобы сделать ваше звучание совершенным. Помните, что он вам говорил о музыке Carcass во время записи ‘Symphonies Of Sickness’?

Стир: Как я уже сказал, за звучание ‘Reek Of Putrefaction’ винить мы можем только себя. Окажись мы в сложной обстановке и тут же развалимся на части. Так и было во время записи ‘Reek Of Putrefaction’. Да ещё и студийный звукоинженер абсолютно не разбирался в том, что мы делаем. Да это даже звучанием-то сложно назвать. Блевотина какая-то. На альбоме ‘Symphonies Of Sickness’ впервые появилась информация, кто какую роль выполнял во время записи альбома. Что же касается звучания – в этом всегда было преимущество Колина. Есть продюсеры, которые больше сфокусированы на музыке и технике исполнения, но это не про Колина. Ему не составило бы труда – просто для него это не так важно. Он больше отвечает за звучание. Помимо этого, он всегда предлагал свои идеи. Ещё Колин демонстрировал невероятное терпение. Мы были ужасно неопытными, особенно это касалось Кена. Довольно непросто разобраться в этих бластбитах, «бочках», различных темпах и сбивках. Но на ‘Symphonies Of Sickness’ он не сбился ни разу.

Оуэн: Колин считал, если барабаны звучат хреново и неправильно, остальные инструменты будут звучать так же. Мне приходилось записывать дубль за дублем. Он всегда говорил, как лучше сыграть и мотивировал меня. Я вырос как барабанщик. С Колином мы добивались нужных результатов. Он был нашим гидом. Мы были весьма наивными, за исключением Билла. Билл всегда знал, какое гитарное звучание он хочет. Просто Колин Биллу в этом всячески помогал и выжимал из него максимум возможностей. Без Колина ‘Symphonies Of Sickness’ не получился бы таким, какой есть сегодня.

Уокер: Приятный парень. Деспотом он не был. Не помню, чтобы он нас критиковал. Он умел учить и терпеливо добиваться от Кена нужного результата.

Обложка альбома, сделанная на твоей студии Gruesome Graphics, продолжала «кроваво-мясную» тему альбома ‘Reek Of Putrefaction’. Как ты придумал обложку?

Уокер: На самом деле, это была более улучшенная версия ‘Reel Of Putrefaction’. Я серьёзно. На ‘Symphonies Of Sickness’ мы фактически переделали первый альбом. Мартин Несбитт работал на лейбле Earache Records – позже он стал нашим менеджером – и, не сказав нам, придумал новый дизайн обложки альбома. Я был жутко разозлён. Мне не нравился е*аный шрифт. На оригинале я писал от руки. Нет, ну сегодня мне нравится, но тогда я был невероятно зол на него. У меня до сих пор есть книги с вырванными страницами, которые я использовал для обложки. Одна называется «Цветовой Атлас Патологоанатомии» Дж. Остина Грэма. А другая – «Карманный Гид с Картинками (Судмедэкспертиза») Бернарда Найта. Надеюсь, авторы книг уже мертвы, иначе придётся судиться [смеётся].

Это альтернативная обложка. Что за история?

Уокер: Это и есть оригинальная обложка. Ребята из Earache не хотели, а мы хотели – и это хороший бизнес – показать эту жуткую обложку публике. ‘Reek Of Putrefaction’ никогда не был запрещён, но с некоторыми магазинами были проблемы. Мы фактически сделали так же, как Big Black на 12-дюймовом виниле ‘Headache’. Вот мы и решили сделать то же самое на ‘Reek Of Putrefaction’. Пытались превзойти Big Black. На ‘Symphonies Of Sickness’ Earache Records без нашего согласия выпустили чёрно-белую обложку, но в буклете была эта ужасная обложка. Я был жутко разозлён. Теперь мне нравится, чем она стала. Вряд ли, многие знают, что это за фотка. Это увеличенный кадр чей-то отстреленной ружьём башки. Давай только не будем говорить о реально дерьмовых повторных релизах в середине 90-х. Музыка, лирика и обложка идут рука об руку. Убери один элемент, и будет уже не то.

Стир: Обложку снова делал Джефф. Как и на первом альбоме, он придумал этот безумный коллаж, а потом презентовал лейблу. Они покачали головой и сказали: «Нет, мы не можем опять такое выпустить». Решили в последний момент пойти на компромисс – чтобы обложка была во вкладке буклета. Сама обложка не была ужасной, но картинки на ней, конечно, пугающие. Многие не знают, что там изображено. Во внутренней вкладке буклета и была обложка, которую Джефф изначально хотел поместить на альбом. Я рад, что лейбл нас остановил. Пусть и цензорам не терпелось прикрыть обложку, лейблу тоже было не наплевать, и они сказали, что она слишком похожа на ‘Reek Of Putrefaction’. Может быть, они переживали, что люди ни хрена на ней не увидят [смеётся].

Как публика реагировала на альбом?

Уокер: Нас по-прежнему поливали грязью. Как ни странно, были и те – как Пил – кому он нравился. Пил назвал его Альбомом Года в газетёнке «Обозреватель», довольно консервативной, надо сказать, газетёнке. И как ни странно, в газете «Обозреватель» писали такого рода рецензии, но в Metal Forces, который тогда был рок-библией, нас смешали с дерьмом. А в Kerrang! мы оказались рядом с е*аными Poison! Поэтому не уверен, как нас принимали.

Стир: Я плохо помню рецензии. Постепенно нас начинали воспринимать всерьёз. Совсем чуть-чуть. Кажется, NME или Sounds написали про альбом много пренебрежительного – что мы звучали как Whitesnake. Вряд ли они въезжали, что для нас это, в общем-то, был комплимент [смеётся]. Забавный переходный период. В музыкальном плане мы были выходцами из трущоб. Те, кто смеялся и подшучивал над группой после ‘Reek Of Putrefaction’, вдруг стал котировать Carcass и рубить фишку.

Как проходили гастроли по Штатам и Европе?

Стир: Мы как трио дали несколько коротких туров по Швеции и Голландии, а потом в группу пришёл Майкл [Эмотт]. Если я правильно помню, первый наш с ним тур состоял из нескольких концертов по Великобритании. И почти сразу же после этого нас пригласили в Европу с немецкой группой Atrocity. Для нас это было большое приключение – около месяца, кажется – и мы посетили множество стран, которые никогда не видели раньше. Стоит ли говорить, что мы всё ещё пытались привыкнуть к весьма любительским гастрольным условиям, так что две команды – и оборудование – ездили вместе, давали какой-то концерт чуть ли не на «квартирнике», спали где придётся, иногда и в фургоне. Потом нас пригласили прокатиться по Штатам в компании Death. Времени на раздумья у нас не было – некоторые из нас беспокоились, что публика Death вообще не врубится в нашу музыку – но довольно быстро мы согласились поехать и отыграть. Death оказали на нас большое влияние, и никто из нас не ожидал, что подвернётся возможность откатать тур по Северной Америке – во всяком случае, так скоро.

Поездка длилась около двух месяцев. Мы были в восторге, нервничали и ни о чём не имели ни малейшего представления. Лейбл Relativity дал нам гастрольного менеджера, хотя он прежде всего должен был следить за тем, чтобы мы нормально добирались до клубов. Звали его Вуди, и он был из Бруклина, утверждал, что ему 27 лет, хотя выглядел значительно старше. Вчетвером мы могли бы, наверное, часами вспоминать, что вытворял этот парень. Я скажу, что он любил размахивать заряженным пистолетом, и ему очень понравились наши бабки за проданный мерч. Умер он несколько лет спустя в тюрьме Райкерс при загадочных обстоятельствах.

На первых двух концертах были только мы с Death. Может быть, была какая-то местная команда разогрева – но в итоге приехали Pestilence и забрали их место. И с тех пор в фургоне ездили две группы. Мы были рады, что нашли общий язык с ребятами из Death. Нас не раз предупреждали, что с Чаком [Шульдинером] очень непросто, но парень оказался невероятно классным и относился к нам с уважением. Думаю, и так понятно, что наш первый визит в США оказал огромное воздействие на Carcass. Как только мы вернулись домой, тут же начали компоновать материал для нового альбома, и было чувство, что мы должны прибавить. Мы увидели Death в деле, и это, безусловно, произвело на нас впечатление.

Оуэн: О, тур по Штатам был потрясающим! Это было в 1990. Мы прилетели прямо в Майами. Сразу же охренели, какая там стояла жара. Чуть не сдохли от пекла. Встретились с ребятами из Death. Потрясающие парни. Чак Шульдинер был для меня легендой. Он нас очень поддерживал. Я думаю, в туре мы выросли как музыканты. Мы очень хотели впечатлить Чака. Отыграли за 50 дней 50 концертов. Мощно, конечно. Мы катались в фургоне, тяжко было. Но я не помню, чтобы мы жаловались. Не в том мы были положении, чтобы ныть. Просто смирились и всё. Потом отправились в большой европейский тур с Bolt Thrower и Morbid Angel. И это тоже было очень круто. С ребятами из Morbid Angel было весьма непросто. Дэвид Винсент был ужасно неуклюжим и странным. Однако мы прекрасно ладили с Трейем [Азагтотом] и Ричардом [Брунелле]. Нам их компания пришлась по душе.

В период ‘Symphonies Of Sickness’ вы уже начали отходить от простых конструкций жанра. Билл тогда сказал: «Ещё я не хочу, чтобы Carcass застряли в грайндкоре и дэте, хотя, похоже, одно упоминание этих терминов уже вызывает с ними ассоциацию. Мы просто хотим сочинять музыку, и так уж получается, что она быстрая и тяжёлая». Помните эту цитату?

Стир: [смеётся] Да, тогда всё это началось. Я был пафосным заср*нцем. Если бы ты говорил с нами в начале 1987, нас бы ярлык «дэт-метал» устраивал. Да любой, честно говоря, устраивал бы. Как только мы набрали ход и были в работе, то посчитали, что рискуем затеряться в общей массе. Мы всегда стремились отделяться от остальных. Честно говоря, жанры и ярлыки – весьма убедительные критерии. Здесь можно и без категоричности обойтись. Меня удивляет, что нас спрашивали, почему мы перестали играть грайндкор и стали играть дэт. Это всё равно, что спросить кантри-музыканта, почему он начал играть джаз. Не сказал бы, что здесь огромная разница. Я честно говоря, даже не уверен, что такое грайндкор. Это лишь термин, который использовал Мик Харрис, и по этой причине его прилепили к Napalm Death. Мы этот термин применительно к группе Carcass никогда не использовали.

Уокер: Я понятия не имею, откуда Билл это взял [смеётся]. Может быть, мы просто были выскочками. Единственное, что мне никогда не нравилось – то, что нас называли «грайндкором». Этим термином Мик Харрис описывал музыку Napalm Death. За пару месяцев до этого Napalm Death называли «трэшкором». Меня всегда раздражали все эти «коры». Всё началось с хардкора, потом стали появляться все эти «хэйткоры», «гейкоры». Ради Бога, это всего лишь панк. Несмотря на то, что на Carcass оказал влияние хардкор/панк, мы ни в коей мере сами таковыми не являлись. Мы всегда до мозга костей были дэтовым коллективом. ‘Symphonies Of Sickness’ – не более чем дэтовый альбом. В звуковом отношении он как дэт, может быть, и не звучит. Но то же самое можно сказать и про Repulsion, хотя это тоже дэт-метал.

Carcass выпустили множество влиятельных альбомов. Не удивляет ли вас, что новые команды до сих пор сильно вдохновляются пластинкой ‘Symphonies Of Sickness’?

Стир: Это потрясающе. И я не просто так говорю. Мы и представить себе не могли, что эти альбомы столько протянут. Тогда у нас не было концепции будущего. Я завидую тем, кто смотрит с перспективой. Во мне этого никогда не было. Мы жили одним днём. Делать пластинку – это как послание в бутылке. Мы просто выбросили её в море. И то, что она до сих пор находит отклик у людей – потрясает.

Оуэн: Забавно, что я не так давно кому-то как раз об этом интервью и писал. Сколько лет прошло с момента выхода ‘Symphonies Of Sickness’? И вот я, в воскресенье вечером, говорю об этом альбоме [смеётся]. Долголетие Carcass потрясает. Наследие продолжается.

Уокер: Приятно, когда тебя помнят. Детей у меня нет и заводить я их не собираюсь, так что эти альбомы и есть мои дети. В некоторой степени я люблю их все. Есть среди них и ублюдки, и уродцы [смеётся]. Когда мы склеим ласты, ‘Symphonies Of Sickness’ будет моим единственным наследием в этом мире. И это круто.

Альбому 30 лет. Как думаете, какое ему уготовано будущее?

Уокер: Когда записываешь эти песни, думаешь, что проживут они пару лет. Честно. Сомневаюсь, что через 30 лет они всё ещё будут доступны. Альбом вроде ‘Symphonies Of Sickness’ мог быть стёрт, удалён и забыт много лет назад. Не знаю, доказывает ли это то, насколько хороша пластинка. Или насколько революционной она оказалась. Честно говоря, ничего революционного и уникального в ней нет.

Стир: Будущее? Страшно подумать [смеётся]. Нам повезло, потому что первые наши несколько альбомов сильно отличаются друг от друга. И если одна пластинка с годами забывается – другая, возможно, эту ситуацию исправит. Слушателю виднее.

Оуэн: Не было такой команды как Carcass, которая сочиняла прорывной материал. Может быть, кто-нибудь и появится, но Carcass были уникальны. И эти парни по-прежнему уникальны. Мы всегда старались сохранить своё фирменное звучание. Как бы мы ни пытались это скрыть, но реально помогли дэт-металу обрести форму. И этого у Carcass не отнять.

Ваши самые тёплые воспоминания об альбоме.

Уокер: В журнале Kerrang! на последней странице была рубрика, когда гостевых музыкантов спрашивали, что они слушают. И они спросили Bad English, которые тогда были невероятно популярны в Америке. У них были мультиплатиновые диски и всё такое. И ребят спросили, что они слушают в гастрольном автобусе. Они назвали Стива Вая. Не помню, кто был вторым, но третьим был альбом ‘Symphonies Of Sickness’. Не знаю, шутка это или стёб, но я посчитал, что это прекрасно. Ещё помню Билла Гулда из Faith No More в футболке Carcass на MTV. И я подумал: «Эй, да мы почти мейнстрим!». Но больше всего мне понравились гастроли в Штатах в рамках ‘Symphonies Of Sickness’. Мы первыми с лейбла Earache побывали в Америке. Правда, поехали мы, потому что Entombed не смогли [смеётся]. Это лучшее моё воспоминание.

Стир: Ощущение, что мы постоянно совершенствовались и прибавляли. Но это всё здорово. Кен считает, что пришёл в студию, значительно прибавив, но ушёл из студии совершенно другим барабанщиком. Колин помог определить Кену будущий стиль игры. Я всегда говорю, что студия – прекрасный учитель. Усердная работа музыканта в профессиональной студии многому учит. Мы могли вернуться домой с пластинкой, которой гордились, и для нас это было очень важно. Да и коллеги по цеху, похоже, альбом оценили по достоинству. И я никогда не буду относиться к этому легкомысленно. Мы поняли, что нам по силам двигать эту машину вперёд!

Оуэн: Работа с Колином. Он научил нас видеть мелкие аспекты звучания, и мы прибавили как музыканты. Он реально помог нам улучшить навыки. Он показал то, о чём мы даже и подумать не могли. А мы тем самым смогли выдать альбом, звучал который лучше ‘Reek Of Putrefaction’. Будущее Carcass было определено.

Материал и перевод: Станислав “ThRaSheR” Ткачук

* - иностранная пресса печатается на месяц вперёд

---

Dimon