Роб Хэлфорд из Judas Priest о ранних годах, творчестве и вдохновении

[Интервью Ника Рускелла (Nick Ruskell) для британского журнала "Kerrang!"№ 1734 11.02.018 г.]

Когда Роб Хэлфорд отвечает на телефонный звонок, он убедительно приветствует нас: «Привет. На связи Бог Металла». Его незыблемый статус подкрепляет узнаваемый, живой акцент уроженца Бирмингема. «В данный момент, я на этого Бога Металла смахиваю весьма отдаленно», хихикает он. «Сижу тут в постельке, в шортиках».

Однако, отнюдь не длинна портов сделала Роберта одним из самых любимых и уважаемых персонажей в металле. Придя в Judas Priest в 1971, он не только привел их к феноменальному успеху, в 70-х и 80-х, но и помог сформировать металлический жанр. Priest взяли тяжесть и мощь таких команд, как Black Sabbath, Led Zeppelin и Deep Purple, подмешали в свою музыку блюза, добавили скорости, агрессивности и резкости. В итоге получился самый настоящий хэви металл, по своей форме и содержанию. А еще эти парни сделали кожу, заклепки, шипы и мотоциклы, фирменным имиджем металлического жанра.

Да на классическом альбоме группы, «Британская Сталь» (1980), прозвучала песня «Металлические Боги», формируя яркий образ Роба, как Бога Металла, помимо этого, его бескомпромиссная позиция и настойчивость, не могут не вызывать уважения. Даже когда в 1992 он ушел из Priest, для того, чтобы начать сольную карьеру, сначала с тяжеловесами Fight, в составе которых подвязался будущий гитарист Steel Panther, Расс «П*здотряс» Пэрриш, а потом с индустриальными крутышами Two, он все равно продолжал оставаться Богом Металла. Как первая выдающаяся «голубая металлическая звезда», признавшаяся в своей ориентации по ходу интервью для телеканала MTV в 1998, он тогда в разгар беседы взял и ляпнул, «я, как голубой», он оставил еще один яркий след, добиваясь признания в металлическом сообществе и за его пределами.

Роб Хэлфорд – Бог Металла, кроме того еще и потому, что он беззаветно предан делу этой музыки, а ведь всего через несколько недель ему стукнет 67-мой день рождения. Разволновался Роберт, ведь на этой неделе ему выступать хэдлайнером на фестивале Bloodstock. Он волнуется отчасти, потому что увидит, как группа Emperor, сыграет свой, и один из его самых любимых альбомом в стиле блэк металл, классический «Гимны Небосводу на Рассвете», после чего он сам выйдет на эту фестивальную сцену. «Прежде чем облачится в свои сценические шмотки, выйти на сцену и отработать свой концерт, вы увидите, как я трясу башкой, стоя на краю сцены», говорит он со смехом.
Мы и не сомневаемся, дамы и господа, мистер Роб Хэлфорд, металлист по жизни…

Когда впервые понял, что в музыку влюблен?

Роб: Как и у многих, это случилось, когда я был совсем зеленым, пацанчиком, подростком. Вот тогда музыку для себя и открыл. Подросток сопротивляется этому миру, собственной школе, своим родителям, и так далее. Никто не понимает, все тебя ненавидят, а ты ненавидишь все вокруг, при этом прешься от музыки. Музыка стала моим мостиком в окружающий мир, я начал этой музыкой дорожить, и внутри что-то перевернулось.

Так значит, мальчишкой был непослушным?

Нет, против школьной системы не боролся; приходилось подчиняться и учиться. Более того, мне нравилось учиться, мне было даже интересно, но вместе с тем и скуки тоже было предостаточно. Из того времени мне запомнилась культурная революция, особенно в Америке, «движуха» 60-х. Социальное и расовое расслоение, экономическое неравенство. Печально, в 2018 та же фигня, но об этом сейчас говорить не будем.

Что запомнилось из детства?

Жилось мне тогда достаточно легко и просто. Ходил тогда на какие-то концерты, но на музыкальной сцене того времени практически все замерло. В бары и клубы не ходил, не пустили бы, я был еще зелен. Был предоставлен сам себе, мальчишка-одиночка, открывал для себя музыку, впитывал окружение, и старался понять, что к чему. Помню, как в последних классах школы, выхожу на район, прохожу мимо какой-то большой фабрики, сталелитейное производство. Гуляя по мостикам, перекинутым через каналы, прекрасно просматривались все эти заводские мощности, даже можно было засечь, как расплавленный металл, льется из плавильного тигля. В то время от промышленного смога в Бирмингеме и его окрестностях никуда было не деться, окалина и прочая промышленная нечистоты в воздухе висели, залетали в глаза и горло забивала. Вот тогда, в свои 13-ть, я и прошел реальное «крещение металлом».

Когда понял, что талантлив?

Ещё в школе. Лет в семь, когда в школьный хор пацанов набирали. Как-то раз, на уроке музыки, учителька по очереди вызывала всех к доске, попеть, пока она на пианино играла. Вызвала меня, я спел, после чего она как-то странно посмотрела на меня, а я еще подумал: «Чё не так?». Доиграла песенку и сказала: «Так, а ну давай, по новой!». Потом меня в соседний класс потащила, переговорила с другой преподавательницей, снова спеть попросила а капелла. Я спел, под пианино. Так и не понял, что случилось, но спел, и получил аплодисменты одноклассников. Не скрою, понравилось. Вот нравится до сих пор, когда я уже 66-летний металлист. Да, ярчайшее детское воспоминание.

Пришел в Judas Priest, начал по местным бирмингемским пивным и клубам выступать, как это было?

Грандиозно. Я уже бывал на концертах Priest, видел и Sabbath с теми же Zeppeliнами, понимал, вот оно, мое призвание. Один из первых пристовских концертов со мной в составе, на местной площадке Town Hall. Кого-то разогревали. Это было нечто. Внезапно понимаешь, ты в группе, следовательно реализуешь себя, как музыкант. Реализация первейшее дело, всем стоит в себя поверить. После того концерта понял, Priest, они особенные.

А, правда, что ты тогда же работал в секс-шопе?

Да. Недолго продавал дилдо разные, страпоны, да журналы для дрочева. Попутно ещё в театре работал, в Уолвергемптоне… более цивильная, скажем так, работенка. В принципе и секс-шоп и театральная сцена, и там, и там, было весьма неплохо. Жить на эти деньги было можно. В порно-магазин интересный люд заглядывал, разные социальные группы и слои населения. Куда ж народу без секс-темы.

Мне кажется, все тогда для тебя было достаточно обыденно….

Да, пахота. Мы вышли из замшелых клубов. Жесть жесткая. Концерт, переезд, подъем в четыре утра, после чего снова на обычную работу. Но через все это стоит пройти, как жизненный путь познания. Путь к своей цели через тяжелую работу, проверка на преданность. И так десяток лет, по паре сотен концертов в год, но это помогло стать нас теми, кем мы стали. И это все та же нудная и кропотливая работа, но я не жалуюсь. Отели, частные самолеты и прочая фигня, это ладно, но работа от этого легче не стала. Мы никогда не сбавляли обороты, и вот уже почти полвека, всегда были либо в студии, либо на гастролях, даже когда в 90-х меня не было в группе.

Когда тебя начали называть Богом Металла?

С подачи фанатов. Ко мне начали обращаться: «Привет, Бог Металла. Как оно?», с этого и пошло. Приятно слышать, конечно. Лучше, если бы меня называли «х*йлом». Я это имя ценю. Когда готов петь, выйти на сцену, вот в такие моменты и превращаюсь в Бога Металла, как и все музыканты Judas Priest. Меняются личностные качества, и становишься совсем другим человеком. Это имя – огромная поддержка для меня, больше, чем что бы то ни было. Спасибо фанатам за изобретение.

Как считаешь, выбранному имени, соответствуешь?

Да. Но для меня важнее не статус, а желание, стремление не разочаровать своих фанатов. Поэтому я никогда не забываю об этом. Зритель заплатил свои кровные за билет, он или она приходит домой с работы, едут в машине, идут пешком под дождем, а бывает летят в самолете, и вот мы все вместе, в одном помещении, на одном из концертов, и ожидания нельзя не оправдать. Если, выходя на сцену, музыкант перестает стараться, тогда грош ему цена. Нельзя отработать концерт только в пол силы, на 50%. Статус Бога Металла это огромная ответственность, и это хорошо. В этом заложено много всего.

В 80-х ты кутил, гулял, отрывался по всякому, после чего, во времена альбома «Turbo», в 1986, решил завязать с разгульным образом жизни. Может просто надоело, может еще до «завязки» ты осознал, что «чад кутяжа» утратил высокий градус первичной угарности?

Допился до алкоголизма, считай попал в беду. От всей этой гулянки-пьянки страдает не только здоровье и общее благополучие, происходит деградация музыканта. И как я уже сказал, о полной, 100% самоотдаче, по пьяни или под наркотой, сам то я считал, что полностью выкладываюсь, но просматривая свои старые концертные записи сегодня, понимаю, что тогда лажал. На уровне, но по сравнению с моими нынешними выступлениями, с учетом моего сегодняшнего физического состояния и возраста… да что там говорить, как я тогда выступал, я даже не помню. Перед выходом на сцену, заглатывал три-четыре рюмахи, водовка с тоником. Заскакивал за усилители, там меня ждала парочка дорожек кокса. По ходу концерта, еще выпивка, так сказать «вдогонку». Концерт отработал, погрузился в море пива и шампанского. Я был просто никакущий.

А сам понимал тогда, что теряешь?

Нет, мне казалось, лучше я никогда не жил. Часто думал: «Да, мужичок, как же заебково! Отжег я сегодня не по детски!». Но потом, натыкаешься на темную стену, чувствуешь, как темень кромешная пожирает твою жизнь. Превращаешься в жуткого, угрюмого типа, при этом весьма эгоистичного. В голове роятся мысли: «Никто меня не любит, не понимает», зависимость выплескивает «личностное говнецо» во всех его проявлениях. А вот когда контролируешь свою жизнь, места на подобную мерзость просто не остается. Завязываешь с разгульным прошлым, выступаешь на сцене и понимаешь: «Так вот оно как на самом то деле!». Но я говорю строго о себе и о своих друзьях, наркоманах. У меня приятелей хватает, всю пьют, торчат, но как-то при этом выживают. Но тот, кто реально на это дело подсел, внезапно понимает: «Мне не бухашка нужна, мне музыка дороже!». Пьянки-наркозагулы не дадут мне того кайфа, который дарит мне музыка.

Помнишь свой первый концерт так сказать «на трезвую голову»?

Тур в поддержку «Turbo», Альбукерке, Нью-Мехико. Очень нервничал, ведь впервые предстояло выйти на сцену без предварительной накачки алкоголем. Но как только начал петь, услышал собственный голос, увидел публику в зале и остальных музыкантов на сцене, меня словно торкнуло в тот момент. Вот оно, прозрение! Это был один из прекраснейших дней моей жизни. Я целый день могу болтать о прелестях здорового образа жизни, причем говорить отнюдь не с позиции музыканта, а самого обычного человека. Я «чист» вот уже 32 года. Охрененно, если задуматься!

Тогда массовый зритель и слушатель не знал о том, что ты голубой. Что пережил, публично рассказав об этом в 1998?

То публичное признание было для меня сродни отказу от пагубных привычек. Я очень волновался, ведь мог потерять всех своих знакомых, но этого не случилось. Принято считать, что голубых все жутко ненавидят. Причем, даже сегодня. Ненависть в нашу сторону демонстрирует всю глубину, всю серьезность сопутствующего этой ненависти психоза. Голубыми не становятся, ими рождаются. Кому хочется быть «из тех», кого выгоняют из общественных мест и публично казнят, вешают? Ощущение понимание, что ты не такой как все появляется еще в детстве. Даже будучи обычным мальчишкой, я осознавал свою голубизну. Когда был подростком, меня часто обзывали гомосеком, и это сбивало с толку. Я не понимал, мучил себя вопросом: «Ну, что со мной не так?». Признавшись публично, я не раз говорил, что голубой сам отвечает и приглядывает за собой, в первую очередь. В этом нет и тени эгоизма, бережешь себя прежде всего для того, чтобы выжить на этой планете. Важно обрести мир и покой в своем собственном мире, и только потом иметь дело со всем остальным. Я годами ставил в число жизненных приоритетов отнюдь не себя любимого, а мою группу, фанатов и все остальное, а сам плелся где-то там, в конце очереди. А это не правильно, ошибочно по жизни.

Проговорился во время того интервью, не испугался?

Тогда на MTV, в прямом эфире, проговорился и подумал: «Все, п*здец мне. Ну, зачем я это сделал?». Но потом пошли косяками письма, факсы, сообщения, от разных людей, они писали: «Я – голубой металлист, как же классно теперь иметь единомышленника». Со всех уголков мире, столько приятных пожеланий. Такие реальные вещи, когда читаешь письмо, обнимаешь кого-то по-дружески после концерта, как было со мной буквально вчера, это проявление громадной любви.

С тех пор отношение к голубым как-то изменилось?

Отнюдь, до этого еще как «до Китая раком». В сообществе гомо и лесбиянок еще ой как далеко до равноправия. В сообществе голубых те же предрассудки что и среди не металлистов, когда другие осуждают металл и тех, кто эту музыку слушает. «Как ты можешь слушать металл? Это же не музыка, а форменный кал». Так происходит не всегда, но подобное предубеждение имеет место. Странно как-то, на дворе 2018, а мы все также печемся у кого какая ориентация, цвет кожи, чья религия лучше и правильней. Казалось бы, столько времени прошло, ведь надо что-то менять, как-то развиваться, менять самосознание, но нет, куда там! Я уже практически «металлист-пенсионер» (смеется), и было решил, что все эти предрассудки остались в прошлом. Стыдно. Мы итак редко общаемся между собой на этой планете, так какой смысл подпитывать еще большее разобщение? Любите себя, друг друга, и тяжелый, мать его за ногу, металл!

Вот ты тот человек, который всегда позитивно относился к своей жизни и творчеству. Привлекательная личность со сложившейся карьерой, в чем секрет твоего боевого настроя?

Нам всегда был свойственен подобный настрой, не правда ли? Темы нашего творчества разнообразны, но какую нашу песню не возьми, хоть «Анальгетика», хоть «Часового», мораль всегда одна – зло наказуемо. Этим замечательны Priest. Мы имеем право нарушить закон, но при этом знаем, зачем его нарушаем, потому что нас уже тошнит от лжи разных политиков и прочих воротил. Тут можно вспомнить нашу «You’ve Got Another Thing Coming» и строчки лирики – «Если вы думаете, что я буду прохлаждаться, когда мир приходит в движение. Зря вы так, ведь меня ничто не остановит». В этих строчках суть хэви металла, согласитесь. Я люблю разный металл, а Priest это та группа, которая постоянно раздвигает границы, в позитивном смысле. Смерть, гибель и разрушения в нашем случае всегда преодолимы, как это происходит в фильмах «Рокки» или «Мстители». Пережив все испытания, мы всегда выходим победителями. Уходя с концерта Priest, также после любого металлического концерта, вам радостно и тепло на душе. Да, это нечто возвышенное и позитивное.

Перевод: Дмитрий “Doomwatcher” Бравый

---

Dimon