История создания альбома Exhorder ‘Slaughter in the Vatican’

[Материал из журнала "Decibel" за июль 2018 года *]

РИМ В ОГНЕ

История появления альбома ‘Slaughter In The Vatican’ («Резня в Ватикане») на свет гораздо более запутанная, небрежная и грязная, чем выверенный грув и хлёсткий трэш на дебютной пластинке коллектива. Уроженцы плодородной музыкальной сцены Нового Орлеана, гитаристы Винни ЛаБелла и Джей Сераволо, вокалист Кайл Томас и барабанщик Крис Нейл, обрушили на слушателей предательски уникальный, но всё же проницательно утончённый трэш. Вкрапления «бэй-эриевской» и немецкой школ трэша были сдобрены немалой порцией панка и хардкора, а также задушевной музыки, которую любой житель Нового Орлеана – будь то музыкант или кто угодно – мог услышать, просто прогуливаясь по улице. Всё это было брошено в котёл, чтобы сварить ядовитый суп, состоящий из дерзкой скорости и агрессии и качового грува, способного заставить тела двигаться в такт, обливаясь потом. Песни ‘Desecrater’ и ‘Legions Of Death’ сбивают темп пластинки, чтобы добиться более тягучего эффекта, безусловно, оказавшего влияние на таких монстров, как Pantera, Sepultura, Machine Head и Lamb Of God.

Это было проще всего! С другой стороны, группа не раз распадалась, постоянно были проблемы с позицией басиста, а также всё усугубляли типичные подростковые агрессивные выходки, присущие молодёжи в двадцать лет. Затем был провальный контракт, из-за которого альбом пролежал на полке целый год, но на помощь пришёл другой лейбл, однако звучание инструментов ему не понравилось, и в результате выход альбома был снова отложен. Лейбл отправил ребят в легендарную студию Morrisound в Тампе, штат Флорида, где они, по сути, перезаписали его задом наперёд! Затем начались проблемы после выхода пластинки: скандалы из-за обложки, а в добавок группу вышвырнули с единственного в их карьере тура по Штатам. Помимо всего прочего, альбом вышел на закате популярности трэша, и некая шайка «ковбоев из ада» [Pantera] ещё не успела показать миру, что у металла может быть богатая палитра красок. «За исключением музыки, с этой группой вечно были какие-то проблемы и проволочки. Постоянно какой-нибудь геморрой случался и трудности» – говорит бывший гитарист Сераволо (в ноябре прошлого года ЛаБелла и Томас реформировали группу в обновлённом составе). Эту пластинку глубоко почитают и уважают в кругах металхэдов, но удивительно, что она вообще появилась на свет. Так давайте же сядем поудобнее и просто насладимся теми воспоминаниями, почувствуем эту искреннюю любовь. Добро пожаловать в Зал Славы, «Резня в Ватикане»! Безумный же ты сукин сын!

Прежде чем перейти к деталям пластинки ‘Slaughter In The Vatican’, расскажите сначала, как группа появилась на свет.

Винни ЛаБелла: Впервые сколотить эту банду я решил в 1985 году. Я полгода играл с местными парнями, они переигрывали всякий металл, который кроме нас в городе не рубил никто, но я хотел сочинять свой материал и придумать что-то ещё более тяжелое. Двое ребят из той группы, Энди Вилаферра [бас] и Дэвид Мейн [гитара], ушли вместе со мной. Потом мне нужен был барабанщик; не простой барабанщик, а весьма опытный и умелый сукин сын с горящими глазами. Был у меня на примете один паренёк, но когда я к нему обратился, он сказал, что через две недели переезжает в другой город, а сам порекомендовал классного парня. Чёрт возьми! Это действительно была находка! Крису Нейлу было 17 лет, на голове у него был высоченный ирокез, а по краям армейских ботинок лезвия от пилы, и сыграть он мог абсолютно всё, что я его просил! Последним был вокалист. Потребовалось несколько месяцев, но мы нашли Кайла Томаса, который тусовался на концерте D.R.I., а остальное уже история. Нам очень повезло, что мы друг друга нашли.

Крис Нейл: Винни с Энди обо мне уже слышали, позвонили и приехали ко мне домой, где в комнате у меня стояла барабанная установка. Я играл песни Rush, и умел лабать на двух басовых бочках. Винни записал мне кассету, и мы джемовали под Exodus, Venom и Destruction. У них с Энди были свои песни, которые мы рубили ещё до Кайла. В основном все они вошли в демку ‘Get Rude’, и многие из них оказались на альбоме ‘Slaughter In The Vatican’.

Кайл Томас: Я стал последним участником оригинального состава. Познакомился с парнями на панковских концертах, и летом 1986 на концерте D.R.I. / Lethal Aggression / Shell Shock мы решили, что я приеду в дом к родителям Криса на прослушивание. Мы завалились к нему в комнату и установили оборудование. У Винни была сломана рука, поэтому он просто наблюдал. А мы с Крисом, Дэвидом и Энди стали рубить песню Exodus ‘Deliver Us To Evil’. Как только я выдал первую строчку, Винни оживился, закурил сигарету и посмотрел мне прямо в глаза, подняв кулак вверх. Я знал, что ему понравилось. Мы были совсем мальчишками! Я был прыщавым 16-летним подростком с брекетами на зубах. Тем летом мы сочиняли демо-запись ‘Get Rude’. Никогда не забуду наше дебютное выступление с кучей местных панковских команд и NOFX. Все просто охренели. Мы знали, что должно произойти нечто особенное. Демку записали в августе, прямо перед первым выступлением, а к осени она стала разлетаться как горячие пирожки.

Джей Сераволо: Всё же была небольшая разница в возрасте. Мы с Винни немного старше остальных ребят, и мы познакомились на концертах. Мы бухали и стали дружить ещё до разговоров о группе. Я поиграл в нескольких командах на западном берегу Миссисипи, а они жили на восточном, поэтому виделись мы только на концертах. И в какой-то момент Дэвид вдруг прозрел – или мама помогла – и он захотел привести свою жизнь в порядок. Решил, что хочет завязать с музыкой и порекомендовал ребятам меня. Винни ответил: «Зае*ись! Именно о нём-то я и думал!».

Музыкальная экстремальная сцена Нового Орлеана всегда славилась богатой историей команд и личностей. Какой она была в конце 80-х?

ЛаБелла: Ничем не отличалась от любого другого музыкального жанра или сцены Нового Орлеана, но музыкальное и культурное разнообразие было уникальным – ни в одном другом городе или стране ничего подобного не было. Мы стали частью развивающейся хардкоровой сцены и первыми рубили металл на панковской сцене. Публика и местные команды принимали нас с распростёртыми объятьями. Никакого соперничества не было. Все друг друга поддерживали. Потрясающая была обстановка и атмосфера. Новый Орлеан крут тем, что все команды звучали по-своему, и никто никого не хотел копировать. Похоже, все считают, что «новоорлеанское звучание» – это грязный и медленный сладж. Но это лишь малая часть всей картины. Наша сцена славилась разнообразием.

Томас: Я вырос на металле и где-то году в 1985, лет в 15, стал гонять на хардкоровые концерты. Для меня эта музыка была новой и свежей и открывала новые горизонты. Несколько команд из Луизианы реально рубили крутое музло. До появления Exhorder команды Graveyard Rodeo, Chaos Horde – прежде называвшиеся Bastard Child – и Shell Shock были самыми известными группами, которые смешивали панк с металлом. Некоторым панкам не нравились металлюги, приходившие на их территорию, а некоторые металлюги не спешили заводить дружбу с панками. К счастью, были и те, кто находился посередине, и они принимали оба стиля. Когда мы начали играть, они сразу же к нам потянулись. Мы принимали их до тех пор, пока они не начинали бычить. Тогда от нас можно было и п*здюлей получить.

Сераволо: Творилось настоящее безумие. Поначалу на нас ходили скинхэды и панки с ирокезами или сине-зелёными волосами. Мы потом шутили, что на нас ни одна красивая девушка не приходит, в отличие от других металлических команд. Девки на наших выступлениях были с волосами разного цвета, в татухах и бухие. Как и парни, они рубились в мошпите, и от них разило потом.

Нейл: Мы были подростками, поэтому в клубы нас не пускали. В основном это были старые залы, где играли панки и кроссоверщики, в том числе и Exhorder. Кассеты и демки постоянно ходили по рукам, а по выходным местное университетское радио крутило передачу, которую я записывал на кассету.

Как сочиняли альбом?

ЛаБелла: Если говорить в процентном соотношении – то приблизительно 80% музыки написал я, 15% – Энди, и 5% – Дэвид. Я написал несколько песен до того, как в группу пришёл Кайл: ‘Desecrator’, ‘Homicide’ и ‘Anal Lust’. Когда пришёл Кайл, мы сразу поняли, что лирику он пишет лучше. Поэтому я попросил его подчистить свои тексты, и в дальнейшем он писал под свой вокал. Сразу видна разница. Я пишу резко и грубо. Кайл пишет более глубокие тексты, и мне нравится его лирика.

Томас: Я придумал лишь один рифф в песне ‘Exhorder’, но присутствовал, когда парни компоновали песни. Хотелось тусить с ними. Они давали мне готовые песни, а тексты поначалу писал Винни. Я их не особо менял, только если он мне сам не предлагал какой-нибудь вариант или же я считал, что могу придумать более интересную идею для вокала. Большая часть ‘Slaughter In The Vatican’ родилась в комнате Криса, за исключением песни ‘The Tragic Period’, которую мы написали после первого распада в начале 1988.

Нейл: Винни записывал кассеты с риффами, отдавал их мне, а я ему – кассеты с барабанными партиями, многое из этого мы довели до ума. Винни здорово умеет структурировать песни, а Энди у нас гений-сумасшедший. Эрудит, одним словом – с приходом Кайла всё стало получаться гораздо быстрее.

Сераволо: Сочиняли коллективно. Винни с Энди написали парочку песен, затем Винни сломал руку. Пока он восстанавливался, Энди написал основу для нескольких треков. Когда Винни стал чувствовать себя лучше, они вместе добили те песни. Остальные песни мы писали скорее все вместе. Я пришёл в самом конце и кое-что добавил от себя, потому что большая часть уже была готова.

За три года до альбома вышла кассетная демо-запись ‘Slaughter In The Vatican’. Расскажите о ней подробнее.

Сераволо: [смеётся]. Ох, с чего бы начать?! Мы к тому моменту уже распались. Парни написали несколько песен, которые попали на ‘Get Rude’, затем Крис и Кайл ушли, и после того как ушёл Дэвид, пришёл я. Мы взяли барабанщика, попробовали несколько вокалистов, но так толком ничего и не получалось, пока не вернулся Кайл. Когда же Крис, наконец, вернулся, всё стало получаться. А до этого, мне кажется, я был единственным, кто был заинтересован в продвижении группы. Я их всё подбивал: «Давайте запишем демку и разошлём по магазинам и лейблам». И когда все вернулись в группу, тогда уже и начали функционировать как коллектив, а не шайка парней, которые только и делают что бухают и лабают музон. Я стал пробивать дальше. В какой-то момент Винс хотел сдаться и продать свои гитары, но я ему не позволил.

ЛаБелла: Демку мы записали в одной из крутых студий в Новом Орлеане в 1987 году. На ней песни звучат немного иначе. Мы были моложе. Она получилась «сыроватой», и на ней, в отличие от релиза, выпущенного на Roadrunner Records, сыграли все участники. На мой взгляд, в ней чувствуется хардкоровый менталитет. Но мы на нём выросли, поэтому это и отразилось в звучании.

Томас: Запись началась летом 1987. Парень, с которым встречалась моя двоюродная сестра, был популярным джазовым гитаристом и работал в Ultrasonic Studios в Новом Орлеане. Он знал, что у меня есть группа, и хотел помочь с арендой студии, так что времени у нас было достаточно – он и выступил звукоинженером. Короче говоря, он был повёрнут на Христианстве, и как только отделил вокал от инструментов и услышал антихристианские обертоны, анальный разврат и насилие, застыл и не шевелился. Он тут же подозвал меня к себе, а потом свалил из студии. Завершить запись помог другой звукоинженер, но тот парень позвонил моей тётке с дядей и «наябедничал» [смеётся]. Мне было всего 17, и отец был в бешенстве. Он повёрнут на вере не был, а вот мама была, и это её сильно расстроило. Я им объяснил, что это всего лишь выдумка, как они мне всегда в детстве говорили, что есть KISS, а есть безумный театральный рок. Ещё я дал понять, что с музыкой завязывать не собираюсь. Демо ‘Slaughter In The Vatican’ должно было стать альбомом. В нём чувствовалась живая атмосфера, и темп был немного другим, но так, наверное, и должны были звучать песни.

Нейл: Демо-запись звучит лучше, записана живьём с реверберацией, и темп на ней медленнее. Мне она нравится больше альбома.

Группу Exhorder часто считают первыми, кто добавил в трэш элемент грува. Было ли это осознанно и было ли ощущение, что вы создаёте нечто уникальное?

ЛаБелла: Мы знали, что наша музыка звучала немного иначе, чем всё остальное, но специально ничего не делали. Годы спустя индустрия назвала эту музыку «грувом», и, видимо, кому-то понадобились годы, чтобы найти определение тому, что мы играли много лет назад. Грув-метал – это фактически то, что играется между нотами/битами, а не сами ноты/биты. То же самое касается и вокала. Берёшь каждый инструмент и превращаешь в перкуссию, и всё это сливается в единую кашу. Я и сегодня могу сказать, что никто из нас в 17 лет не мог об этом знать и сделать намеренно. Не стоит забывать, что мы выросли в Новом Орлеане! В детстве мы слушали команды вроде Dr. John, The Meters, The Wild Magnolias, Mardi Gras Indians и многих других. Мы впитали эти городские звуки с молоком матери, на подсознательном уровне и тайным образом всё это просачивалось через нашу собственную музыку. Да, сегодня, будучи взрослым дядей, я знаю то, чего не знал в 17-18 лет. Поэтому всё это благодаря Новому Орлеану. А где ещё мог зародиться грув-метал?

Сераволо: Всё получалось очень естественно, но именно так мы и хотели. Мы росли в Новом Орлеане, а там повсюду играла душевная музыка. Луизиана – колыбель блюза и джаза, и здесь куча оттенков и штрихов, и мы слушали разные стили музыки. Когда мы кого-нибудь встречали, они говорили: «Ого! Не думал, что ты такое можешь слушать!». Эта музыка была внутри нас. Именно любовь к металлу породила агрессию, а любовь к хардкору – скорость. Мы не пытались быть первыми и понятия не имели, что эта музыка станет популярной. Мы понимали, что делаем нечто необычное и во время творческого процесса говорили: «Окей, а вот здесь давай-ка сбивку сделаем, чтобы был мощный тяжёлый кач».

Нейл: Лично я просто играл на барабанах, как мне нравилось. Да, грув присутствует, потому что мы много играли вместе, и Джей с Винни были классными музыкантами. Просто я пришёл не из какой-то глэмовой команды. Мне нравилось, когда в песне больше барабанов, на меня оказывали влияние трудяги-гитаристы, и мне нравился марширующий ансамбль и другие стили .

Лирика на ‘Slaughter In The Vatican’ весьма злобная и агрессивная. Почему решили сочинять песни вроде ‘Desecrator’ («Осквернитель»), ‘Exhorder’ («Проповедник»), заглавный трек и ‘Anal Lust’ («Анальная Похоть»)?

ЛаБелла: Ну, песня ‘Anal Lust’ – это правдивая история, за исключением убийства, конечно же! Вкратце могу сказать, что мы были довольно жёсткими заср*нцами. Конечно же, где-то мы приукрасили для музыкальных целей, но фактически всё так и было. Песню ‘Desecrator’ я написал как автобиографию [смеётся]. Exhorder были скорее бандой, нежели группой. Группой мы становились только когда приходили на репетицию. А в остальном мы только и делали, что бухали, п*здились, е*ались и по новой. Пластинка пропитана тем образом жизни. И как бы там ни было, альбом получился настоящим.

Томас: Для первых песен Винни сочинял классные тексты, но в итоге этим стал заниматься я. Когда я впервые пришёл в коллектив, у нас были ‘Ripping Flesh’, ‘The Poser Song’ и ‘Anal Lust’. ‘Legions Of Death’ была ещё без слов, поэтому я написал немного лирики для своей песни – называлась она ‘Apocalyptic Doom’ и она вписалась в структуру ‘Legions Of Death’. ‘Exhorder’ была первой, которую мы написали, точно так же назвав группу. Последними двумя песнями, для которых Винни написал лирику, были ‘Desecrator’ и ‘Homicide’. Я немного подправил ‘Homicide’, потому что она называлась ‘Blood’ n Guts’, и Винни название не нравилось. Он предложил мне ‘Desecrator’ и тему попросил особо не менять. Мы были совсем молоды, и агрессии в нас было хоть отбавляй. Я пытался бороться с лицемерием религиозной иерархии в католической школе, и когда Винни придумал идею для песни ‘Slaughter In The Vatican’ («Резня в Ватикане»), я сказал ему: «Доверься мне, я всё напишу». Я знал, что и как сказать.

Нейл: Винни и Кайла писали совершенно по-разному. Винни нравится ненависть, но он реально любит играть на гитаре, и ему этот жанр сразу же понравился. Он знал его хорошо и на него в текстовом плане оказали влияние группы ещё до нас. Кайл – другой. Если сравнить ‘Homicide’ и ‘Tragic Period’, довольно просто понять, что происходит.

Почему Энди ушёл из группы до того, как сыграл на альбоме?

Сераволо: Это интересная история. Когда дело касается музыки, Энди – настоящий эрудит. У него был феноменальный слух. Мы просили Энди соединить партии в разной тональности, и он придумывал десять разных партий, и всё звучало потрясающе. Он привнёс много джазового и ортодоксального материала, и мы тщательно выбирали из того, что он показывал, и внедряли в более тяжелые партии, а потом и в песни. В самом начале он принимал активное и непосредственное участие в становлении группы и добавил эффект комичности. Он был настолько заумным парнем, что у него, наверное, до сих пор ни кредитной карты, ни телефона нет; он просто другой, но музыкант он невероятный – фонтан музыкальных знаний. Однако наркоту он не употреблял. Мы были не по этой части. Да, мы отрывались и бухали, но на наркоте никто не сидел, особенно Энди; он был немного ё*нутым, в хорошем смысле этого слова. Но почему-то за вечер до работы в студии он отправился в центр города, где находились все рок-бары, и впервые попробовал ЛСД. На следующий день мы пришли в студию, и он был никакущий. Галлюцинаций у него не было, просто он не мог сосредоточиться. Он сыграл свои партии, но когда мы отделили их от остальных инструментов и послушали, то ужаснулись. Он пропускал биты, в некоторых местах вообще не играл партию, и мы тут же поняли, что ни хрена не выйдет. Не было у нас времени нежиться в студии, потому что с баблом был напряг. Поэтому мы с Винни взяли бас, послушали демо и выучили партии Энди, в том числе и некоторые его фирменные фишки. Через пару часов Энди просто встал и ушёл.

Томас: Энди после первого распада уже уходил и приходил. Мать у него была сильно верующей, и мы ей не нравились. Энди очень тихий, мирный парень, и я думаю, ему было слишком тяжело разрываться между группой и мамой – он делал ей больно. Он – потрясающий басист; один из лучших, что я слышал. Ну не мог он маму расстраивать.

ЛаБелла: Позже мы наладили отношения, и он вернулся для тура, но снова ушёл в 1991 году. Сегодня мы в прекрасных отношениях и могу честно сказать, что на пластинке его души столько же, сколько и наших. Он искренне любил эту группу.

Подождите-ка. Вы хотите сказать, что есть другая версия альбома, записанная в Новом Орлеане? Вы же его в Morrisound записывали, нет?

ЛаБелла: Чтобы ответить на твой вопрос, нужно вернуться в 1988 год. Борживой [Кржын] основал лейбл Mean Machine, подписал нас и отправил в местную студию. Лейбл, который его финансировал, обанкротился и забрал нас под своё крыло. Мы от них не могли избавиться, и ‘Slaughter In The Vatican’ лежал на полке целый год. Roadrunner предложили выкупить контракт. Когда они это сделали, то захотели, чтобы я переписал гитары в студии Morrisound – было это в 1989. Они его пересвели, и стало лучше – барабаны тоже пришлось переписать. И в 1990 году мы вернулись в студию и записали барабаны, и бас тоже записали заново на всякий случай – да и вокал Кайла. Никто не понимает, зачем. Отчасти альбом был записан задом наперёд! Не говоря уже о том, что Крис сыграл под УЖЕ записанные гитары и БЕЗ МЕТРОНОМА – такое в те времена было просто невиданно! Были проблемы с темпом, и многое нам в оригинальной записи не нравилось, и мы очень хотели стереть её, начав с чистого листа в студии Morrisound. Лейбл наших взглядов, однако, не разделял. Забавно, потому что Roadrunner фактически нас бортанул в ’87 и ’88. За нас всегда бился Монте Коннер. И с помощью Борживого ему, наконец, удалось добиться своего.

Сераволо: Как только альбом был готов, мы отправили его лейблу. Контракт у нас был странный. Один лейбл был заинтересован только в бизнесе. Лейбл Roadrunner хотел нас выкупить, но владельцу Roadrunner не нравился владелец другого лейбла, и он с ним не хотел иметь дело. И Roadrunner выслали мне деньги, чтобы выкупить права на нашу музыку, из-за чего они были озадачены, потому что отправляли совершенно незнакомому человеку около 20 000 баксов. Я мог бы просто забрать бабки и сказать: «До свидания, ребята!». В общем, они отправили мне деньги, я отправил их другой компании, и мы подписали контракт с Roadrunner. Как только мы оказались на Roadrunner, нам сказали: «Не нравится нам, как звучат гитары. П*здуйте-ка, ребята, в Morrisound». Мы поехали, перезаписали все гитары и бас, отправили им копию, они послушали и сказали: «Да, звучит круто, но барабаны хреновые». Крис поехал в студию и ПОД МУЗЫКУ (а не наоборот) переписал барабаны. Владелец Morrisound говорил, что так делать нельзя, особенно с той музыкой, которую мы играли. Но он не знал, что Крис мог и не такое выдать! В нём я ни капли не сомневался! Так что мы буквально записали альбом дважды в двух разных студиях на одну и ту же катушку.

Нейл: Ужасно получилось. Бюджета никакого, студийное звучание мне не нравилось – однотипная шаблонная запись. Будь у нас другие условия, мы могли бы сделать гораздо лучше. Весь альбом был записан в студии, барабаны записывались поверх гитар, которые в свою очередь записывались поверх оригинальных дорожек. Не самый лучший способ, не говоря уже о быстрых закрученных песнях со сбивками и прочими фишками. Это настоящее достижение – забабахать всю пластинку за два дня без бюджета. Спали мы в студии и ели в Taco Bell.

Расскажите о поездке в Тампу (штат Флорида)

Сераволо: Продюсер, Скотт [Бёрнс], был потрясающим! Мне он очень понравился – классный парень. Он, конечно, охренел от количества наших партий в песнях – ему тяжело было такое переварить. И группу, и музыку он не знал, поэтому для него это была необычная ситуация. Мы просто приехали, и пришлось переделывать альбом. Скотт был классным, и студия тоже, но у него были старые «головы» Mesa/Boogie, которые нуждались в обновлении, и мы застряли. Альбом звучит так во многом из-за того, что мы не смогли подобрать правильный тон для гитар. В Новом Орлеане было много музыкальных магазинов, но там продавались тромбоны, рабочие барабаны, акустические гитары и всё такое. Скудный выбор для металлической команды, которая находится в поиске мощного «сырого» звучания. Сегодня в музыкальных магазинах чего только нет. В общем, нам не нравилось, как звучали наши гитары.

ЛаБелла: Roadrunner всех отправляли в Тампу. Лично я ехать не хотел, потому что не хотелось этой дэтухи. Я хорошо отношусь к этому жанру, просто это были не мы. Дорога для Exhorder всегда была, мягко говоря, полна событий. Мы постоянно останавливались на обочине. Но больше всего запомнилось, что Кайла арестовали, а Roadrunner потом за него бабки платили. Мы каждый раз находили всё новые и интересные способы, как разбудить Монте Коннера с утра пораньше.

Томас: Очень просто было согласиться поехать в Morrisound. Место легендарное, легендарная студия, и альбомы, записанные там, становились классикой на все времена, да ещё и продавались прекрасно. Было весело, пока одним прекрасным вечером меня не арестовали. Едва отъехав от студии, мы вырулили на красный свет из сквозного проезда около «Бургер Кинга». Я увидел на траве сломанный дорожный знак и подумал: «Эта штука будет ох*ительно смотреться на репетиционной базе». Выпрыгнул из фургона и схватил знак. Что ж, полицейский участок находился в двух шагах, а прямо за нами ехали две полицейские тачки. Тут же прижали нас к обочине. Спросили, кто взял знак, и все стали прикидываться идиотами. Когда они сказали, что в обезьянник поедут все, я набрался смелости и признался, что взял я, но ребята об этом не знали. Я думал, что это простой мусор, потому что знак был сломан. Х*ЯК! И я в наручниках! Просидел за решёткой весь день, а поздно вечером меня отпустили. Больше я чужого не брал.

А что за история с обложкой Кента Матьё?

ЛаБела: Некоторые ребята из Roadrunner не хотели помещать на обложку Папу Римского на виселице, что странно, учитывая, какие обложки были у других групп с лейбла. И я спросил: «А если Папу ВЕДУТ на казнь?», и лейбл дал согласие. Ну, я придумал, что его выводят из Ватикана его же подданные и ведут на виселицу. Лейбл решил, что обложку будет рисовать Кент, и он проделал хорошую работу. Выглядела она, на мой взгляд, немного мультяшно, но к тому времени я уже понял, что компромисс – это нормально.

Сераволо: Вряд ли она нам так уж нравилась. На демке у нас был просто чёрно-белый рисунок с изображением повешенного Папы Римского – этот образ у нас ассоциировался с нашей музыкой. Мы считали обложку реально мультяшной, но, очевидно, Кент так рисовал. Со временем мы её приняли.

Томас: Я, честно говоря, никогда не переписывался с Кентом. Нас сильно раздражало, что первая обложка, которую нарисовал для демки Карен Барранко, была отвергнута. Здесь в Новом Орлеане это был настоящий хит, но ребята из Roadrunner были не в восторге от идеи, чтобы на нашем логотипе висел не какой-то поп, а сам Иоанн Павел II [смеётся]. Возможно, они были правы, но мы не хотели ни под кого прогибаться; мы хотели шокировать. Мне понравилась обложка, которую нарисовал Кент, потому что она была мощной, и в ней чувствовался хардкор. Жаль, что мы не смогли использовать оригинальный дизайн, который уже для многих стал каноничным. Могу сказать, что обложка Кента прошла испытание временем и узнаётся с первого взгляда. Спасибо ему за вклад в историю группы.

Нейл: Идиотская обложка – не такую мы хотели. Если мы хотели шокировать, то оригинальная обложка демки была куда более шокирующей. Эта мультяшная шняга – полный идиотизм, но тогда у многих были такие комичные дурацкие обложки. Время такое было.

Думаю, вы с ней настрадались – бойкоты, протесты и истории о том, что дистрибьюторы отказывались связываться с альбомом из-за обложки.

Сераволо: О, да. Разговоров было много. Мы ведь были довольно экстремальными, да и обложка по-своему экстремальна, так что она свой посыл донесла. Но я не помню, чтобы все в группе были верующими. Кайл всю жизнь ходил в католическую школу, и потом раз и навсегда покончил с церковным лицемерием, что проявилось во многих песнях. А мы с Винни были злы на весь мир. Хотелось всё и всех слать на три буквы. И когда Кайл принёс материал, мы подхватили и развили эту идею.

ЛаБелла: Да, трудности были. Парни из Roadrunner даже подумывали тайно пронести пластинку в магазины. В Италии нам выступать было запрещено, но нам до этого не было никакого дела. На мой взгляд, были обложки и концепции куда ужаснее, чем наша – слишком уж все стали буквально и серьёзно воспринимать. Безусловно, группа от этого пострадала, потому что я видел, как другие команды сдирают наше звучание и преуспевают. Но мне было пох*й. Мне хотелось, чтобы нашу музыку слышали, обложку видели и не закрывали стыдливо глаза. И мне кажется, с тем бюджетом, который был в нашем распоряжении, мы были к этому очень близки.

Томас: Я раньше общался с поклонниками по почте. Иногда нам присылали гневные письма или просто называли идиотами, но в основном всем срывало крышу, потому что им нравилось. Мне всё же кажется, когда тебя ненавидят, это лучше, чем когда ты не востребован. Хреново только было, что в определённых сетевых магазинах пластинку брать не хотели. Никогда не забуду, как я пошёл в супермаркет и увидел на полке альбом Christian Death «(Христианская Смерть)», где Христос был в образе нарика, чьи руки утыканы иглами от шприца. Меня реально взбесило, что унижать Христа таким образом считалось нормальным, но ни при каких условиях никто бы не отважился сделать то же самое с Папой Римским. Когда Папу ценят выше самого Христа, можно с уверенностью сказать, что народ обезумел и приоритеты расставлены неверно.

Нейл: Мне всё это было противно. Хреновая дистрибуция альбома. На мой взгляд, наша мультяшная обложка была не настолько жестокой. Было ощущение, что все специально стремились не дать нам развиваться и всячески пытались зарыть поглубже.

Какой была реакция, когда вышел альбом?

ЛаБелла: Большинство увидело в ней именно то, что нужно, и они знали, что мы писали историю. Конечно же, были и те, кто считал, что мы перегнули палку. И в музыкальном, и в концептуальном плане так и было. Но именно этого мы и хотели! Круто было, что и фэны, и пресса ВЪЕХАЛИ в пластинку. Это был альбом не для широких масс, мы никогда не пытались кому-то угодить. Альбом был для тех, кто чувствовал эту музыку всем сердцем и рубил фишку.

Томас: Почти всем альбом понравился, и было реально круто. Однако некоторые были разочарованы, потому что он сильно отличался от демки. По-прежнему есть «олдскульные» фэны, которые наотрез отказываются воспринимать альбом, ставя демо на пьедестал. Во всяком случае, каждая пластинка хороша по-своему. Игра на альбоме гораздо лучше, но тон и темп гораздо круче на демке. Мнения прессы разделились. Одни называли нас женоненавистниками и бездарными отморозками, а другие – мыслителями. Полагаю, на вкус и цвет все фломастеры разные, но уверен, что сегодня альбом и группу полюбить гораздо проще, чем в конце 80-х и начале 90-х.

Сколько туров откатали в поддержку альбома?

ЛаБелла: Несколько раз прокатились хэдлайнерами по Европе. Должны были выступать на разогреве у более крутых команд, но гастроли у нас были независимые, и финансировали мы себя сами. Единственный тур, в котором мы выступали со-хэдлайнерами – с ребятами из Entombed в Штатах, но нас выперли за агрессивное поведение, наезды на гастрольного менеджера, порчу государственного имущества, и за то, что срали на фуршетный стол. В общем, банальная х*йня – ничего особенного [смеётся].

Сераволо: Мы съездили в Европу, и это было реально круто. Увидели, как живут в других странах, поделились музыкой. Откатали полтора месяца. В Италии нам выступать было запрещено, но, мне кажется, мы отыграли во всех остальных странах. Когда мы готовились к туру, гастрольный менеджер спросил, какие будут предпочтения в плане еды. Мы попросили чизбургеры, потому что решили, что сделать их просто и заморачиваться не нужно. Но мы не знали, что в Нидерландах и Бельгии была популярная бургерная Bicky Burger, где всё делается из говядины – и это не мясо. Одни хрящи, глазные яблоки, копыта и языки. И к концу тура мы прилично схуднули, потому что ни хрена не ели, постоянно бухали, да и спали мало.

Кайл говорил, что Exhorder могли бы стать куда более крутой и популярной бандой, если бы захотели. Просто жопу не рвали, как остальные. В чем была причина? И что могло бы из этого получиться?

ЛаБелла: Несмотря на то, что я с Кайлом согласен, были и другие внешние факторы, абсолютно от нас независящие, которые и привели к распаду. Всему голова – деньги, и вряд ли кто-нибудь с этим поспорит. Когда в кармане голяк – приходится биться. Мы сделали всё, что могли, имея тот скудный бюджет. Да и образ жизни мы вели паршивый. Постоянно случалась какая-нибудь х*рня, и рано или поздно просто опускаешь руки и хочешь послать всё к чёрту. Да, есть о чем жалеть, но вот мы здесь, спустя 30 лет. Сильнее чем когда-либо! Звучит, будто мы «рвали жопу» [смеётся].

Томас: Когда вышел альбом, Крис учился в государственном университете Луизианы и поехать на гастроли не мог. Мы рассматривали других барабанщиков, но никто не мог играть, как Крис. К тому же, мы дико отрывались и занимались всякой подростковой х*етой. Наверное, всерьёз мы к этому стали относиться уже слишком поздно. Когда Крис смог поехать на гастроли, трэш уже загибался, и на передовую выходил дэт-метал. Мы на пять лет прое*али золотое время трэша, и пять лет не дотянули до бешеной популярности грува, потому что распались, хоть и придумали этот стиль. Да, увы, это жестокая правда. Нас вышвырнули с крутого тура в компании Entombed, потому что мы поср*лись с их менеджментом. У нас менеджера не было, и мы считали, что к нам относятся с пренебрежением и указывают, что делать. Нам сказали, что мы со-хэдлайнеры – но это эвфемизм понятия «никакие вы на х*р не хэдлайнеры». Половину тура нам оплатил лейбл Roardunner, но мы должны были ждать у подносов со жрачкой, пока парни из Entombed поедят и накормят техников и весь свой персонал. Нет уж, спасибо! Жрите сами!

Нейл: Может быть, он так считает. Не знаю. Я много играю на барабанах. Я по-прежнему выкладываюсь в любой работе. К сожалению, трудовая этика группы и попытки не имели ничего общего с судьбой и реальностью. Судьба твоя находится под контролем. Хочешь – верь, а хочешь – нет.

В феврале этого года (2018) вы отыграли в Бруклине два концерта, исполнив альбом ‘Slaughter In The Vatican’ целиком. Как всё прошло и удивлены ли вы, насколько значим и востребован альбом спустя 30 лет?

Томас: В Бруклине было супер! Приятно было видеть, как зал буквально взрывался. Они всю жизнь ждали этого момента и на все сто процентов показали свою преданность. Я был рад сфотографироваться и пожать руку каждому желающему. Мне нравится это место, и оно всегда будет для меня особенным.

ЛаБелла: Я глазам поверить не мог! Я серьёзно! Я так каждый раз говорю, когда мы возвращаемся после долгого затишья. Нас всегда принимают круто, но это была просто бомба! Столько дерьма мы нажрались в своё время, через столько трудностей прошли, и выйти к этой толпе в тот вечер и в том городе, в день своего пятидесятилетия… обнять своего братишку Кайла Томаса и исполнить с ним весь альбом – и видеть, как много он значит для НИХ… Я чувствовал это. И они видели, как много он значит и для НАС! Нет слов!

Материал и перевод: Станислав “ThRaSheR” Ткачук

* - иностранная пресса печатается на месяц вперёд

---

Dimon & ThRaSheR