История создания альбома Repulsion ‘Horrified’

[Статья из журнала "Decibel" за август 2008 года]

НАПУГАТЬ ДО СМЕРТИ

«В УЖАСЕ». Так называется и положивший начало новому жанру альбом Repulsion, и реакция просвещённого металхэда, с которой тот посмотрит, если не признать, что грайндкор начался именно с альбома ‘Horrified’. И действительно, Repulsion всегда были группой, которой поклонялись ваши любимые команды, но вы о ней каким-то непонятным образом не слышали. Однако не стоит заблуждаться – благовестники вроде Napalm Death, Carcass, Entombed, Terrorizer, At The Gates и других скажут: достаточно лишь ОДИН раз послушать этот альбом – трэшевые риффы и пилящий бас, отчаянные безумные крики и неустанная долбёжка (новый уникальный барабанный ритм) – и сразу станет видно, с чего всё началось. Сегодня вы залезете на призрачный покрытый паутиной чердак жанра «грайндкор».

Альбом был записан в ’86 году, но в течение трёх лет был объектом активного обмена среди металхэдов – сами Repulsion к тому моменту уже приказали долго жить. Альбом был выпущен посмертно на дочернем лейбле Earache, Necrosis в ’89 году. ‘Horrified’ заразил бурно растущий андеграунд неожиданной и малоизвестной формой хардкора и дэт-метала, привлёкшей внимание полной несовместимостью музыкальных жанров и направлений, фактически превратив их в безумную непонятную кашу. Это было оригинально, своеобразно, неповторимо – огромный скачок в эволюции. Грубый, «непричёсанный» и бесцеремонный. Сегодня этот «сырой» и примитивный альбом востребован и актуален так же, как и в 80-е, когда сотрясал кассетные деки, заставляя слушателей с дрожью в голосе говорить: «Это что ещё за нах*р?».

Мы устроили допрос с пристрастием Скотту Карлсону, Мэтту Оливо, Аарону Фримену и Дэйву «Грейву» Холлингсхеду, попросив ребят рассказав историю ‘Horrified’: как этот монстр появился на свет и о его скандально-известной славе и влиянии на сотни последующих команд и поколений музыкантов.

ЧАСТЬ I: РОЖДЕНИЕ БЛАСТБИТА

Genocide – позже ставшие Repulsion – изменили мою жизнь. После них ни одна другая команда не имела для меня значения. Они уничтожили все остальные команды того периода и в их музыке было всё, что я искал. Мне тогда было 18 лет; может быть, это звучит как клише, но мне наср*ть – они для меня были и остаются богами! (Шейн Эмбери, Napalm Death)

Помню, услышал первую демку в середине 80-х и подумал: «Е*ушки-воробушки, вот это скорость! Что за порошок нюхают эти парни?» (Дэнни Лилкер, Brutal Truth)

Изначально альбом ‘Horrified’ за три года до релиза был записан как демо ‘Slaughter Of The Innocent’. Что собой представлял творческий процесс?

Аарон Фримен: На тот момент большинство песен для альбома были уже написаны. Мы со Скоттом работали над ‘Acid Bath’ и ‘Crematorium’ – делали кое-какие наброски и убирали определённые моменты.

Мэтт Оливо: У нас со Скоттом уже было написано порядка 75-80 процентов песен в группе Genocide. Фактически, Repulsion были – даже не эволюцией Genocide – это и был Genocide, только гораздо быстрее. Мы убрали несколько песен Genocide, сменили название и добавили больше песен Repulsion. Это был плавный переход, скажем так. Что касается написания песен – мы пребывали в двух разных режимах – иногда Скотт приходил на репетицию с целой песней, а я придумывал к ней рифф. А иногда я приходил к Скотту с парочкой идей, и он добавлял свои. Думаю, наши лучшие песни так и были написаны. ‘Black Breath’ и ‘Radiation Sickness’, приходят на ум именно эти две песни, потому что у нас было одинаковое количество музыкальных идей и родилось буквально всё сразу же – как молоко с какао-порошком [смеётся]. И бывало, я на полном серьёзе все выходные корпел над новым материалом, а приходил к нему лишь с двумя готовыми песнями.

Скотт Карлсон: Я думаю, на репетициях и во время творческого процесса мы с Мэттом были в группе диктаторами. Вряд ли это нравилось Дэйву. Мы были решительно настроены вытащить свои песни из гаража и чердака и представить их публике. Всё было написано в период между январём и июнем ’86, когда мы записывались. Бластбит мы уже придумали, поэтому те песни писали уже в этом ритме – я бы сказал, они менее безумные, чем те, которые мы писали. Мы хотели звучать в стиле Slayer и разгонялись до небывалых скоростей, и таким образом «чисто случайно» открыли для себя бластбит. К примеру, риффы в песнях ‘Maggots In Your Coffin’ и ‘Crematorium’ были написаны вокруг бластбита. Мы об этом помнили. Мы пытались обогатить альбом, наполнив его содержанием. Потребовалось нам полчаса – мы тогда тащились от панк-команд, и альбомы Discharge как раз и длились полчаса, и мы решили, что у нас будет на альбоме 18 песен. Кажется, последними мы написали ‘Maggots In Your Coffin’, ‘Crematorium’ и ‘Black Breath’. Песню «Крематорий» мы добили, наверное, за пару дней до записи в студии.

Оливо: Лирику в группе стал писать Скотт. Он громко произносил тексты, смеялся и добавлял пару словечек, чтобы слегка добавить изюминки. Фактически всю лирику написал Скотт Карлсон, и она до сих пор меня потрясает – есть на альбоме реально шикарные тексты.

Кто на вас оказал основное влияние? Из чего вылупился ‘Horrified’?

Карлсон: Выросли мы в 70-е и слушали рок-музыку; дэт-метала не было, да и хэви как такового тоже не было – за исключением хэви-метал/рок команд вроде UFO, Scorpions, Judas Priest; у всех этих команд была одинаковая структура песен. Большинство из них играли на прямой бочке 4/4, весьма прямолинейно, жирные риффы и запоминающиеся припевы, и нам всё это нравилось. Уверен, они оказали на нас влияние. Мы тащились от Aerosmith, KISS и всё такое.

Дэйв «Грейв» Холлингсхед: На меня оказал влияние фанк 70-х – всё то дерьмо, которое слушала сестра. Мама слушала Rolling Stones и Queen, Оливию Ньютон Джон и прочую х*ету. А потом я увлёкся Новой Волной. В период записи я угорал по дэту и всему быстрому – Slayer, Metallica, Sodom, C.O.C., D.R.I., GBH, Black Flag.

Много ли вы репетировали перед тем, как пойти в студию? Знали, какого звучания хотите добиться?

Карлсон: Если послушать репетиционную запись за ночь до того, как мы пошли в студию – мы, наверное, играли в десять раз слаженнее и мощнее, чем на альбоме. Раньше наши живые выступления были настоящим хаосом, но на репетициях всегда была отличная сыгранность. Материал мы отыграли безупречно. Но запись, знаешь ли – мы тогда впервые оказались в студии, отдельно друг от друга, поэтому все были сбиты с толку.

Оливо: Мы, в общем-то, знали, как будет звучать альбом. Барабаны в Repulsion – наверное, три или четыре бита, которые мы использовали постоянно. В итоге Дэйв был нашей драм-машиной. Конечно же, он добавил своих тем, но мы приходили уже с готовыми идеями и объясняли ему, как играть.

Так быстро на барабанах ещё никто не играл. Наверное, это был первый альбом, состоящий из большого количества бластбитов. Почему решили играть так быстро?

Холлингсхед: Ну, меня подгонял Скотт [смеётся]. На каждой репетиции спрашивал: «Эм, а не мог бы ты играть немного быстрее?». И я играл классический «слеерский» трэшевый бит и не хотел разгоняться, потому что правой рукой не успевал, и выглядело это как… я филонил, пока мы не дошли до безумных скоростей. Поначалу мне это не нравилось, потому что я ведь жульничал. Но я до сих пор могу так сыграть. Не очень долго, но могу.

Фримен: Скотт вечно подгонял Дэйва. И иногда Дэйву было тяжело за нами угнаться [смеётся]. Не знаю, как так получилось – просто стали играть быстрее и всё. Песни стали сложнее – это было неосознанно, а что касается бластбита – не думаю, что Дэйв умел играть прямой бит, поэтому он перешёл в бластбит. А качовый бит – как в песне ‘Bodily Dismemberment’ или ‘Slaughter Of The Innocent’ – Дэйв перенял, потому что играл в хардкоровых или фанковых командах.

Оливо: Мы со Скоттом заставляли Дэйва так играть. Конечно же, он в итоге добавил парочку своих фирменных фишек, чего мы со Скоттом не ожидали. Одна в особенности – когда Дэйв играет бластбит, мы не ожидали, что он будет играть сильную долю, где акцент идёт на «ТА та ТА та ТА та». Просто так не играют. Обычно играют «TA TA TA TA». И когда он начал ускоряться, думаю, ему нужно было выработать собственную технику, чтобы успеть за нами и поймать ритм… чтобы он физически мог сыграть эти партии. Знаешь, после песни его лицо наливалось кровью, и было ощущение, что он сейчас грохнется в обморок. Потому что в те дни так не играл никто. Думаю, в итоге он смог придумать нечто выдающееся, и сегодня многие считают его пионером бластбита.

ЧАСТЬ II: ИЗ ГАРАЖА В СТУДИЮ (И ОБРАТНО)

Когда в 1990 году я, наконец-то, познакомился с этими парнями, я чуть штаны не намочил от восторга. Было очень странно, потому что они оказались милыми парнями и не осознавали, какого зверя записали. (Марк «Барни» Гринуэй, Napalm Death)
Меня поражает, когда какой-нибудь простой элемент вроде бита или гитарного/басового тона может стать определением целого жанра. В панке это были риффы Ramones, в трэше – игра Дэйва Ломбардо на альбоме ‘Reign In Blood’, а грайнд – это басовый тон Скотта Карлсона. (Кевин Шарп, Brutal Truth).

Какую роль в альбоме сыграл Дуг Эрп?

Карлсон: Ну, он фактически нам дал денег на запись. Он дал мне пару сотен баксов на концерт в небольшом зале. Я арендовал зал, пригласил несколько панковских команд, в том числе Repulsion, и устроил концерт. Каждой группе я заплатил по сотне баксов, а остаток забрал себе и оплатил студию, которая тогда обходилась в 300 баксов или что-то вроде того. Дуг свои бабки получил только, когда Earache выпустили пластинку.

Фримен: Он был местным парнем со своим музыкальным магазином. У него был очень редкий материал – просто древнейшие записи. Скотт в итоге стал там зависать, а потом и работать. Дуг всегда давал бабки на выступления в небольших залах.

Оливо: Дугу тогда было лет 27-28. Кажется, у него умерла мама и оставила немного денег, и он очень умно ими воспользовался – купил дом и помещение под магазин и основал лейбл Wyatt Earp Records. Это была очень маленькая комната, и товаров там было мало. Но он делал специальные заказы. Скотт уже вовсю «наркоманил» по винилам, и когда он узнал о лейбле Wyatt Earp Records, там мы стали проводить всё своё время, потому мы могли прочитать о какой-нибудь группе в журнале или фанзине и попросить Дуга достать этот диск. Он тут же звонил дистрибьюторам, и через неделю у нас уже всё было на руках. Было потрясающе. И так продолжалось несколько лет. Дуг естественным образом стал принимать участие в подпольной музыкальной сцене Флинта, и все к нему ходили, чтобы достать редкие панковские и металлические альбомы. Мы ему всегда нравились в человеческом плане, а Repulsion нравились ему своей уникальностью и странностью, и когда мы его спросили… не помню, мы его попросили, или он сам предложил. Но он охотно предложил нам деньги на запись альбома.

Ваши самые яркие воспоминания о студии.

Холлингсхед: Я тусовался в этой комнатке и пытался через маленькое окошко наблюдать, как играет Мэтт, чтобы не отставать от него и видеть, что происходит.

Фримен: Помню, мы пошли домой к [звукоинженеру] Ларри Хеннесси и сидели у него в гостиной, а он пытался разобраться с драм-машиной. Не знаю, думал ли он, что может вбить туда эти барабаны – он был фактически единственным звукоинженером со студией, которого мы могли себе позволить. Помню, Скотт записывал вокал и орал через микрофон, прикрепленный к куску стекла, строя ужасающие рожи, а Дэйв сидел в другой комнате и орал что есть мочи. Все мы были полны энтузиазма.

Карлсон: Когда я начал записывать вокал, звукоинженер со смехом свалился с кресла. Кажется, первой я спел ‘Black Breath’, и он сидел с Оливо, а когда я начал петь, он пи*данулся со стула и начал, смеясь, кататься по полу. Комфортнее мне от этого не стало, но к счастью, рядом были Мэтт с Аароном, поэтому я просто смотрел на них и продолжал орать в микрофон.

Оливо: Записывая вокал для ‘Horrified’, Скотту реально удалось спеть как требовалось – это было очень необычно, потому что я никогда не слышал, чтобы он так орал. Он просто дал жару! Если бы вы находились в тот момент в студии, вы бы увидели человека, который поёт свои тексты, будто от этого зависит его жизнь. Для меня это было очень значимо, и я дружил с ним много лет. Было потрясающе.

Карлсон: При подготовке к записи альбома я работал над вокальной подачей. В юности я всегда стеснялся своего глубокого и грубого голоса, поэтому старался петь выше. Моим любимым вокалистом был Джефф Бесерра из Possessed – я торчал от этого чувака; от него и Кроноса. Но незадолго до того, как мы пошли в студию, я подхватил ангину. Однако продолжал репетировать. Как только я смог снова петь, мы продолжили репетировать, и я так и не дал своим связкам нормально зажить и восстановиться. После этого голос у меня сломался, и я смог петь высоко. В студии я старался задрать планку, но голос звучал иначе – с тех пор он уже никогда не звучал, как раньше.

Кто записывал альбом?

Фримен: Парня звали Ларри Хеннесси, и он был другом одного друга, у которого была своя домашняя студия, работал на радио, снимался в рекламах – и, кажется, он ещё был ди-джеем.

Оливо: Мы приехали к нему в студию, которая находилась в подвале. Звали его Ларри Хеннесси, что сегодня скорее звучит как крутое рэпперское имя. Это был обкуренный патлатый чувак. Ты думаешь, мы нормально с ним ладили, но он почему-то был снобом. Вечно укуренный выскочка, он смеялся над вокалом Скотта и его убивало звучание баса, в наши барабаны он вообще не врубался. Он везде вешал микрофоны, и мы записывались и сваливали домой. Всего мы провели в студии три или четыре дня. Помню, пару дней мы записывали барабаны, пару дней гитары и вокал. Всё было очень-очень быстро.

Карлсон: Барабаны стояли в подсобке, Мэтт стоял в комнате с микшерным пультом, а я был в маленькой комнате между Дэйвом и Мэттом. И таким образом мы записывали инструменты – бас, барабаны и гитары. Потом мы вернулись, и заново перезаписали все гитары. С нуля. Бас тоже был перезаписан, но мастер-ленты утеряны.

Оливо: Скотт записывал бас с нуля, подключив бас в дисторшн-педаль Boss напрямую через пульт записи, и потом мы сразу пошли записывать это на магнитную ленту, должна была получиться черновая фонограмма – зачем мы этим заморочились, понятия не имею. Может быть, Ларри прочитал в журнале Mix, что это хорошая идея. В общем, звучание получилось… был эффекта фуза, и на некоторых песнях мы его почему-то решили оставить – не помню почему. И бас, который вы слышите перед ‘Festering Boils’ – это запись напрямую с пульта. Потому и звучит настолько грязно и грубо – это был прямой сигнал.

Карлсон: Я не хочу обвинять Ларри, но когда мы записывали альбом, он постоянно курил, и я сильно сомневаюсь в его компетентности, но он забил на некоторые басовые треки, когда мы накладывали соло-гитары, поэтому в черновой фонограмме, которую можно было найти в ’86, был другой басовый трек. Бас на альбоме – это черновая фонограмма, то есть, это фактически просто дисторшн-педаль, подключенная напрямую к ДИ-боксу, которая шла непосредственно к пульту. К счастью, я записал его с дисторшном, иначе баса бы на альбоме не было.

Какое оборудование использовали?

Холлингсхед: Барабаны Tama Rockstar из ранних 80-х, винно-коньячного цвета, уничтожил их нах*й!

Оливо: «Ласточку» Vantage со звукоснимателем DiMarzio Power Plus; голову Marshall Mark II (100 ватт); какой-то кабинет 4×12; педаль эффектов Ibanez Tube Screamer, одну из оригинальных.

Фримен: Голову Sunn Beta Lead 100-ватт; самодельный кабинет 4×12; «ласточка» Gibson; педаль Boss Super с эффектом овердрайва.

Карлсон: В Repulsion у меня никогда не было кабинета для баса – я брал у друга; ещё использовал голову Acoustica и бас Squier P.

ЧАСТЬ III: ЗАРАЖАЯ СЦЕНУ

Мы с гитаристом Dishonorable Discharge/ экс-After The Bombs решили сделать татухи Horrified. Я набил лого, а он – рожу. И когда мы вместе, получается полноценная обложка альбома! Когда мы познакомились с Дэйвом Грейвом на концерте в Осло в прошлом году, мы показали ему этот «цирковой трюк». Е*анутый я человек! (Фенриз, Darkthrone)

Помню, как гонял альбом ‘Horrified’ в плеере Walkman по дороге в школу. Я не слышал, как шумят остальные ребята в автобусе, и эта пластинка порвала мои уши! Вместе с ранними альбомами Napalm Death и Carcass, ‘Horrified’ остаётся настоящей вехой в грайндкоре и для меня это – истинная классика, которой я буду наслаждаться вечно (Дирк Вербойрен, Soilwork)

Вы продвигали пластинку через знакомых и друзей, но лейблам было все равно. Как же вы за те три года от разочарования не опустили руки?

Оливо: А мы как раз и опустили! Мы записали альбом и сказали: «Ладно, теперь это наша демка ‘Slaughter Of The Innocent’». Мы записали демку на кассете и начали её продвигать и наши друзья, Шейн [Эмбери из Napalm Death] и ребята вроде него в конечном итоге её приобрели. Нас хвалили те, кого мы уважали сами, и мы были очень этим довольны. Но тогда лейблы были больше заинтересованы в командах, которые звучали как Exodus и Death. Поэтому да, о хорошем контракте мы даже не мечтали [смеётся]. Кажется, мы протянули следующий год или вроде этого после записи альбома, а потом разбрелись кто куда. Скотту стала интересна другая музыка, я стал подумывать о том, чтобы пойти в армию. Дэйв пошёл в армию, у Аарона родился ребёнок, и всё очень быстро развалилось. Группа Repulsion продержалась всего год. И потом её не стало.

Фриман: Мэтт уже ушёл в армию, Дэйв там тоже был, а мы со Скоттом работали на фабрике; с группой на тот момент было фактически покончено. Мы разослали альбом и не получили ответа – пару писем с отказом только получили – и нам всё это осточертело. Мы понимали, что ничего не будет. Всем было плевать на демку, и мы не могли понять, почему. Такую музыку играли немногие группы.

Альбом пристроили уже, когда группа Repulsion развалилась. Как так случилось?

Карлсон: Когда мы его записали, я проделал очень много черновой работы – отправлял демки и налаживал контакты – я был одержим всей этой сценой. Я звонил с домашнего родительского телефона разным людям в Калифорнию и общался о музыке.

Фримен: Мы зависали у друга дома, и Скотту приходилось бегать и переворачивать кассету с демкой, с которой он делал копию [смеётся].

Карлсон: В какой-то момент писем стало настолько много, что я больше не смог с этим совладать. И в один прекрасный день я забрал доверху набитый письмами мусорный мешок в дом Аарона и сказал: «Вот, можешь тут сам разбираться». А он тогда был полон энтузиазма, поэтому я был очень рад спихнуть всё это на кого-нибудь другого. Потому что раньше приходилось распечатывать каждое письмо и отвечать от руки, никакой электронной почты не было и в помине. Нужно было идти на почту и отправлять письма. И я думаю, все эти письма накопились у ребят в Англии, и они получили нашу демку. Помню, мне писал Шейн [Эмбери], когда был совсем пацаном, и он наивно и честно написал: «Мы, ребята, как только вас услышали, тут же решили полностью поменять звучание». И я об этом вспомнил только тогда, когда, однажды работал в музыкальном магазине и парень, с которым я работал, врубил первый альбом Napalm Death, и я услышал вступление – что это за песня? – и первое, о чём я подумал: «Очень странное совпадение, что кто-то придумал точно такой же рифф, а потом я услышал партии Мика Харриса, подбежал, взял буклет и стал его изучать и звонить своим ребятам из группы и говорить: «Парни, вы в это ни за что не поверите!»

Фримен: Сначала мне позвонил Дигби [Пирсон] из Earache, и мы с Шейном тогда вели активную переписку. Мне пришло письмо от Шейна, и он сказал, что подбивал Дига выпустить ‘Horrified’; мне тогда было как-то ни к чему. И где-то в начале ’89 мне позвонил Диг с желанием выпустить альбом. Я не знал, что думать, поэтому рассказал об этом Скотту, а он сказал: «Окей, давай сделаем».

Карлсон: Бил [Стир] и Джефф [Уокер] основали лейбл, на котором хотели выпустить этот альбом. Джефф пытался сдвинуть лейбл с мёртвой точки, он приехал к Дигу и они согласились выпустить пластинку на лейбле Necrosis.

Фримен: Я встретился с Дигом, и он хотел отправить немного денег, чтобы пересвести пластинку. Изначально у нас был звукоинженер, который записал демку ‘Slaughter Of The Innocent’, и мы хотели, чтобы он её выпустил. И он согласился, и как только мы получили бабки от Дига, первый звукоинженер как сквозь землю провалился. И Скотт потом встретился с парнем по имени Джонас – как он это сделал, понятия не имею. И мы со Скоттом поехали в студию и сделали, что могли.

Оливо: Я поехал в Германию, служить в армии. Пришла мне однажды посылка – было похоже, что это пластинка от Аарона. Я распечатал и глазам поверить не мог. Это был наш альбом, да ещё и на Earache – я как раз считал, что этот лейбл нам бы очень подошёл. И я подумал: «Ого! Потрясающе!»

И они поменяли название альбома с ‘Slaughter Of The Innocent’ на ‘Horrified’?

Карлсон: О, это была моя идея. Изначально концепция отличалась. Должна была получиться книжка комиксов, и я подумал, что ‘Horrified’ походит лучше. Шрифт на обложке я сделал сам, и должно было выглядеть в стиле старых классических комиксов.

Оливо: Насколько мне известно, оригинальная обложка ‘Horrified’, эта голова, которую нарисовал Скотт – была некой данью уважения старой книге комиксов – в книжке комиксов был сожжённый чувак или что-то вроде того.

Фримен: Изначально на обложке не должно было быть головы. Нам нарисовал обложку другой парень – звали его Майк Гроссклаус, он ещё над буклетом поработал – не знаю, может быть Necrosis решили, что выглядит хреново, или голова смотрелась лучше, и честно говоря, сегодня я именно так и считаю.

Карлсон: Оригинальную иллюстрацию нарисовал я. Полагаю, Джефф Уокер нарисовал обложку, пусть даже это нигде не отмечено. Кажется, будто он просто взял ксерокс стикера, размазал по листу, а сверху нарисовал. Не знаю, понял ли он, что я хотел видеть на обложке сожжённого подростка, а получился разложившийся зелёный зомби [смеётся]. В основном всё взято из книжки комиксов «Жуткие рассказы», я просто немного её переделал и внёс кое-какие изменения. В этой книге была история о сожжённом парне, который восстаёт из мёртвых на Хэллоуин и идёт выпрашивать сладости.

Фримен: Наверное, можно сказать, что это своего рода наш Эдди.

ЧАСТЬ IV: ПОСЛЕДСТВИЯ

Genocide [позже они стали называться Repulsion] вывели музыку Slayer и Death на следующий уровень. Эти парни оказали колоссальное влияние на меня и ребят из Napalm Death – Horrified! (Мик Харрис, Napalm Death)

Впервые я услышал Repulsion ‘Horrified’ в доме Томаса [Линберга] почти 20 лет назад. Тогда я впервые познакомился с грайндкором/дэтом. Мне сразу же понравилась эта «сырость» – почти как панк, но гораздо брутальнее. Классическая команда, которая всегда будет в моей будущей коллекции пластинок (Андерс Бьёрлер, The Haunted/At The Gates)

Как приняли альбом после релиза?

Фримен: Честно говоря, я об этом мало что слышал. Уверен, в Европе альбом, возможно, продавался лучше, чем в Штатах. Мы здесь никаких отчётов не получили. Правда, всегда казалось, что пластинка людям нравится. Я на тот момент начал отдаляться от этой музыки.

Оливо: Довольно позитивно. У нас были друзья вроде Чака Шульдинера и Slaughter в Торонто – не уверен, есть ли у них этот альбом [смеётся]. Раньше всем очень нравилось звучание в стиле Death и Possessed – металлическое трэшевое и театральное – а наша музыка напоминала бензопилу и наковальню. Это музыкой-то было сложно назвать – многие так считали. Но те, кто въехал, полюбили эту тему и дико начали котировать. Просто было это не повсеместно.

Однако это был лишь вопрос времени – когда вы поняли, какое влияние альбом окажет на экстремальный металл?

Холлинсгхед: Наверное, в 90-х, когда альбомом стал заниматься лейбл Relapse.

Оливо: Случилось это уже после того, как мы читали об этом в интервью с Napalm Death и Carcass и Entombed. Реакция была замедленная – не сразу всё случилось. Полагаю, он стал влиятельным ещё и потому, что оказал приличное влияние на уже и так влиятельных музыкантов и групп – да и нас уже как группы к тому моменту не было. И кто-нибудь говорил: «Бля, эти парни собрались, чтобы выпустить только один альбом».

Фримен: Думаю, когда в 1990 году мы реформировались, нам стали приходить письма, и мы отыграли концерт в Баффало – это было наше первое большое шоу за пределами Флинта. Клуб был забит, и конечно же, все сходили с ума, хотели с нами познакомиться, пообщаться. Было очень странное ощущение [смеётся]. Начинали мы в маленьких клубах Флинта, где всех знали, а потом играли в другом городе и Штате, и на нас валили толпами.

Карлсон: Ребята из Napalm Death очень круто помогли с продвижением Repulsion – если бы дело было не в Repulsion, мы могли бы сказать то же самое и про них. Знаешь, да если бы не Napalm Death и Entombed, никто бы о нас никогда и не узнал; мы были бы абсолютно никому не известной бандой. Безусловно, они нас прославили. О нас знали лишь музыканты и несколько парней, которые обменивались кассетами. Всё, что у нас взяли Napalm Death, Carcass и Entombed – они потом отдали сполна.

Актуален ли альбом ‘Horrified’ сегодня? Хотелось бы что-нибудь изменить?

Фримен: Нет, не думаю, что я хотел бы что-нибудь изменить. Он и так хорош. В нём чувствуется «сырая» мощь и напор группы. Наверное, нам стоило поблагодарить некоторых ребят на виниловой версии. Не знаю.

Карлсон: На мой взгляд, альбом настолько обычный и песни настолько просты, что на пластинке чувствуется безвременное качество, которое не сравнится с драм-машиной и семиструнными гитарами – никого не хочу обидеть, но пластинка вышла именно тогда, когда было нужно. Вряд ли слушая ‘Horrified’, ты думаешь: «О, это альбом из 80-х». Идея была сделать самый крутой дэтовый альбом того времени. И тогда он таковым и являлся. Записан он был во времена ‘Reign In Blood’ и других потрясающих альбомов, но он гораздо экстремальнее. Конечно, качество записи неважное. Если бы альбом продюсировал Рик Рубин, не сомневаюсь, что он был бы ещё более влиятельным.

Холлингсхед: Не знаю – конечно же, там есть косяки, которые Скотту пришлось закрывать криками и всё такое. Если бы я мог записать его заново – целый альбом, учитывая, как я умею играть сегодня – возможно, я был бы доволен больше. А так, он такой, какой есть и всё [смеётся].

Оливо: Не думаю, что песни звучат современно – ни сейчас, ни тогда. Всё звучит довольно «устаревшим». На нас тогда реально оказывала влияние панк-музыка, где в припеве снова и снова повторялось название песни. Нам это нравится. Это было влияние панка и рок-н-ролла. На мой взгляд, когда слушаешь песни Repulsion, некоторые из них очень цепляют. Когда слышишь: «Ты разлагаешься, в гробу твоём личинки», в этом есть особенный ритм – всё равно по сравнению с командами того времени это хоть на песню похоже. Слушаешь многие группы спустя годы, если это не Slayer или другие топовые коллективы – типа настоящих лидеров жанра – и звучат они абсолютно неоригинально.

Карлсон: Я записал множество пластинок за годы, но я их никогда не слушаю. Однако время от времени я могу послушать ‘Horrified’.

Оливо: Я до сих пор считаю альбом потрясающим. Мы потратили год жизни на пластинку, которая до сих пор прекрасно слушается.

Материал и перевод: Станислав “ThRaSheR” Ткачук

---

Dimon