История записи альбома Overkill ‘The Years of Decay’

ПРОЦЕСС УНИЧТОЖЕНИЯ

Статья из журнала “Decibel” за март 2012 года]

Прекрасно знакомые с трэшевой сценой северо-востока Америки – тогда ребята были в тени Anthrax – с альбомом ‘Under The Influence’ (1988) уроженцы Нью-Джерси Overkill успешно вырвались из андеграунда. Проведя большую часть 1988 на волне успеха от сингла ‘Hello From The Gutter’ и на гастролях в поддержку ‘Under The Influence’, Overkill знали, что следующий альбом должен быть на порядок выше и убойнее предыдущего. За шесть месяцев основные композиторы – гитарист Бобби Густафсон и басист Ди Ди Верни (Карло Верни) – подготовили восемь песен, а девятая, ставшая вскоре легендарной, была ещё даже не написана до конца.

Больше группа не транжирила деньги, и когда Atlantic Records стал поддерживать основной лейбл Megaforce, парни из Overkill решили в очередной раз не ехать в Pyramid Studios, где они записали на магнитную ленту первые три альбома под руководством продюсеров Карла Кэнеди и Алекса Периаласа. И остановились музыканты Overkill не на западном побережье – скажем, Fantasy Studio или Hit City West – а в Стэмфорде, штат Коннектикут в Carriage House Studios. Воспользовавшись услугами начинающего продюсера Терри Дейта (Metal Church, Pantera и Sir Mix-A-Lot он же Энтони Рэй), ребята из Overkill записали альбом, получивший название ‘The Years Of Decay’ («Годы Распада»).

Альбом ‘The Years Of Decay’ начинается бьющим в грудь ритмом ‘Time To Kill’ и завершается агрессивным галопом ‘E.vil N.ever D.ies’. Но именно благодаря второму треку – скоростному, цепляющему номеру под названием ‘Elimination’ – Overkill зазвучал на вертушках, в магнитофонах, и (касается особо состоятельных) CD-плеерах маргинальной молодёжи Америки. Именно благодаря ротации в передаче MTV Headbanger’s Ball ‘Elimination’ станет самой известной песней Overkill, и в это тяжело было поверить. ‘Elimination’ стала, как вы узнаете из статьи, отчасти девятым треком ‘The Years Of Decay’, который группа дописала уже в студии Carriage House, оставив скандальную строчку в первом куплете без изменений.

‘The Years Of Decay’ был целиком и полностью увлекательной и чарующей пластинкой. Будь то среднетемповый грув ‘I Hate’, заигрывания с прогрессивом в песне ‘Nothing To Die For’, думовый эпик ‘Skullkrusher’ или мрачная жуткая ‘Who Tends The Fire’, немногие альбомы являли собой такой мощный монолит (тогда и сейчас), как четвёртая пластинка Overkill. Игра Густафсона на гитаре не имеет себе равных, а его коллега Верни показал, что бас в трэше может быть искусством, а не просто бесполезным шумом. Конечно же, изюминка альбома – вокалист Бобби «Блитц» Эллсворт. Можно его любить или ненавидеть, но благодаря умению горланить и носиться по сцене с одинаковым великолепием, (и как убедительно он это делает) Бобби стал фаворитом в музыкальном движении среди талантливых и конкурирующих вокалистов.

Наш Зал Славы уже украшают немало легендарных и значимых трэшевых пластинок, но без участия работяг из Нью-Джерси и е*анутых на всю голову ребят из Overkill он был бы не настолько зрелищным и безумным. Конечно же, многие ожесточённо спорили, какой альбом должен быть введён в Зал Славы – дебютник ‘Feel The Fire’ (1985) или очевидный кандидат ‘Horrorscope’ (1991) – но вскоре, как вы смогли догадаться, все были у-ничтожены вездесущностью ‘The Years Of Decay’. Добро пожаловать, Overkill. Добро пожаловать, Чали.

Лишь год прошёл между альбомами ‘The Years Of Decay’ и ‘Under The Influence’. Что произошло за это время?

Бобби Блитц: На альбоме ‘Under The Influence’ мы впервые поняли, что у этого жанра, в общем-то, есть будущее. Всё, что было раньше – делалось ради веселья. Я не говорю, что ‘Under The Influence’ лишён веселья, но мы шли в студию с более сильным желанием и стремлением добиться результата. Мы пригласили Майкла Вагнера – парня, который сводил альбомы Metallica – он тогда был первоклассным профессионалом. Мы думали, может быть, нам удастся добиться успеха. Мы чуть ли не впервые в карьере так сделали. Наблюдался существенный прогресс по сравнению с предыдущей пластинкой, ‘Taking Over’ – там у нас никакого плана не было. Главное было пойти выпить пивка и сочинить громкую музыку, поскольку на альбоме ‘Under The Influence’ у нас был чёткий план. Думаю, за год между двумя пластинками мы поняли, что нужно выжимать максимум и заниматься любимым делом, и к чёрту этот е*аный успех. Тогда для нас важнее всего было выразить свои страхи и переживания через музыку, что прекрасно отражено на ‘The Years Of Decay’. Конечно, мы хотели добиться успеха, но лучший способ этого достичь – добросовестно делать свою работу и не обращать внимания на мир вокруг.

Ди Ди Верни: На гастролях в поддержку ‘Under The Influence’ мы выступали на разогреве у Slayer, но мы до этого и так прилично откатали. Также это был первый альбом Overkill для Сида [Фэлка]. И мы пытались помочь ему влиться в коллектив. Он должен был понять наши цели и менталитет. Он многому учился. Мы пытались смириться с уходом Рэта [Скейтса] и понять, как быть дальше. В том туре мы притирались друг к другу.

Бобби Густафсон: Было весьма непросто. Казалось, мы постоянно находились под давлением – нужно было обязательно выпускать чуть ли не по альбому в год. Глупо это, конечно, было. Нас подгоняли менеджеры и говорили: «Ребята, этот альбом устарел, пора выпускать новый». Когда мы привыкли друг к другу – на что ушло несколько месяцев – мы уже полгода находились на гастролях. А потом наступало время начинать работу над следующей пластинкой. Гастроли в поддержку ‘Under The Influence’ прошли успешно, но у нас было всего несколько месяцев, чтобы довести до ума ‘The Years Of Decay’. Эти альбомы кардинально отличаются друг от друга.

Сид Фэлк: Мы постоянно были заняты делом. Времени на отдых не было. Работали без перерыва. Гастроли, студия, гастроли, студия.

Чем, на ваш взгляд, в 1989 Overkill отличались от всей остальной трэшевой братии?

Блитц: Всегда хотел использовать известную цитату Ди Ди Рамона из благодарственной речи на церемонии введения в Зал Славы Рок-Н-Ролла. «Я бы хотел поблагодарить себя!» [смеётся]. В некоторой степени отличались мы благодаря мне. У меня была кнопка вкл./выкл. Нравится это кому или нет, но благодаря моему голосу Overkill обладали фирменным стилем, и нас легко можно было узнать. Ребята росли как композиторы и авторы песен – я про Бобби и Верни. Они утвердили то, что я называю «торговой маркой» Overkill. Я ни в коем случае не понтуюсь, потому что меня частенько называли «Ногтём по Доске» [в силу специфического вокала – прим. ThRaSheR] и «Мики-Маусом под Метом» [смеётся], но слыша нас, не было сомнения в том, что это Overkill. И в некоторой степени мой вокал и отличал нас от остальных вокалистов и их манеры пения. Помню, в то время многие вокалисты старались в конце строчки вставить Хэтфилдовскую ЕЕ!!! [смеётся]. Но я просто так не умел. Не мог я из себя это выжать. Да, я был частью музыкальной сцены, но я так делать не умел и не хотел.

Густафсон: Мы, наконец-то, выработали своё звучание. На это ушло три альбома. Но мы вышли на другой уровень. Все альбомы сильно отличались. Но на ‘The Years Of Decay’ нам, наконец, удалось выработать свой саунд. Видно было, что мы серьёзно относимся к своей музыке. Качественное звучание пластинки, всё получилось на славу. Мы, таким образом, обскакали некоторые команды, не располагавшие большими средствами. Мы всегда главным образом отличались от остальных тем, что в группе был один гитарист, а Блитц был фронтменом. Он не давал публике скучать. Это нам и помогло. И голос у него был уникальный.

Верни: В то время во многих трэшевых командах было два гитариста. Это потом уже появилась Pantera, и они справлялись с одним. Ещё у многих групп не было фронтмена. Обычно это был либо гитарист, либо басист. А у нас всегда был Блитц, потому мы и были уникальны. Наш фирменный саунд и уникальный вокал Блитца, своеобразный бас и звучание гитары и были главной фишкой Overkill. Нас можно было узнать по звучанию баса.

В музыкальном плане альбом получился более утончённым и навороченным [песни ‘I Hate’, ‘Who Trends The Fire’ и так далее] а с эстетической точки зрения Overkill перестали быть карикатурой и превратились в серьёзный коллектив.

Блитц: Прелесть определённого периода времени заключается в том, что ты понятия не имеешь, что происходит. Сегодня можно лишь вспомнить и постараться описать те чувства и ощущения. Мы стали серьёзнее. Мы хотели, чтобы узнавали наше фирменное звучание и стиль. Но не думаю, что мы установили себе такой план. Мы как обычно занимались своим делом, хотели сочинить самую тяжелую пластинку. Конечно, в результате получилась более уточнённая и навороченная работа, но в ней содержались элементы трёх предыдущих альбомов. Необузданный хаос ‘Feel The Fire’, стена звука ‘Taking Over’, а также то, что мы пытались сделать на ‘Under The Influence’, при этом всё это было неосознанно. В этом и заключается прелесть альбома ‘The Years Of Decay’. В некоторой степени это была неосознанная пластинка. Но это был настоящий сгусток энергии и мощи, уровень которой превосходил все предыдущие альбомы.

Густафсон: Я, если честно, не считал нас карикатурой. Да, у нас был талисман и ребята, которые рисовали карикатуры для обложек наших альбомов. Но я всегда считал, что на этом всё и заканчивалось. Я намеренно старался сделать музыку мрачнее. Я был не очень доволен альбомом ‘Under The Influence’. Как по мне, он слишком отдавал группой Anthrax. Чересчур радостно и бодро. В рецензиях нас сравнивали с Anthrax. Я решительно был настроен сделать ‘The Years Of Decay’ мрачнее ‘Under The Influence’. Через все наши альбомы проходит нить – безусловно, слышно, что это Overkill – но, на мой взгляд, на ‘The Years Of Decay’ мы достигли своего пика. Первый альбом слишком «сухой», второй – слишком нелепый или «грязноватый». Третий альбом получился слишком однообразным и бодрым. Когда мы работали над ‘The Years Of Decay’, музыка Overkill была гораздо мрачнее.

Верни: Ну не знаю, согласен ли я с этим утверждением. На альбоме ‘The Years Of Decay’ мы думали, что на ‘Under The Influence’ утратили мрачность и элементы Black Sabbath. ‘Under The Influence’ получился более грохочущим, трэшевым. На ‘The Years Of Decay’ мы хотели вернуть мрачность, поэтому там есть песня ‘Skullkrusher’ и несколько более медленных вступлений. Пластинка получилась мрачнее, тяжелее и убедительнее.

‘The Years Of Decay’ – ваш первый альбом с Терри Дейтом. Как впечатления?

Блитц: С ним было очень приятно работать в студии. Очень спокойный парень. Мы всё-таки выросли на улицах Нью-Джерси и привыкли к агрессивной музыке и образу жизни, поэтому не совсем понимали такое состояние. Трава меня никогда не интересовала. Во мне всегда присутствовала невероятная энергия, я был на грани саморазрушения. Жанр «трэш-метал» явно не ассоциируется с травой. В нашем деле главное была скорость. Таков был наш менталитет. А Терри был спокойным и расслабленным, и я до сих пор не понимаю, как ему удалось сотворить столь убойную и мощную пластинку.

Однажды мы с Терри был в студии. Я записывал ‘Elimination’ и у меня ни хрена не получалось. А он абсолютно не парился. Зажёг свечи, выключил свет. Я продолжил слушать трек, но что-то было не так. И я подумал про себя: «Я ведь прекрасно знаю эту песню», не должно быть никаких проблем. Мы убрали вокал и услышали, в чём дело. Я раньше с сыном любил разговаривать голосом персонажей из мультфильмов, и одним из героев был кот Сильвестер [Warner Brothers]. У Сильвестера был сын. Я всегда говорил своему сыну: «Давай фынок, пойдём на улитфу и поищем мыфэй». А он пытался имитировать его голос и говорил: «Вот будет вдорово, папа! Ведь у всех котов ефть мыфы». И вот я записываю партии с Терри и во всех словах шепелявлю буквы «ц» или «с» [смеётся]. На ‘Elimination’ у меня ушло 10 дней.

Густафсон: Терри был классным! Он понимал, чего мы хотели добиться. Наконец-то, мы не поехали в Pyramid Studios, а в кои-то веки оказались в профессиональной студии. Тогда всё записывалось на аналоговое оборудование, и если мы сводили альбом – все старались правильно настроить громкость своих инструментов – и кто-нибудь запарывал процесс, приходилось начинать заново. У Терри был очень крутой микшерный пульт SSL, на котором мы могли смикшировать в один этап, и не париться, что в следующий раз настройки собьются. И мы думали: «Твою мать! Слава богу, мы свалили из той студии!». Мы уже почувствовали эту разницу во время мастеринга ‘Under The Influence’. Тогда-то мы и поняли, насколько полезным может быть качественный микшерный пульт. И, конечно же, для записи ‘The Years Of Decay’ мы без него обойтись уже не могли. Терри научил нас использовать самые лучшие варианты. Мы ему сказали, что гитары у нас настроены низко. Не возникнет ли проблем? А он ответил: «Да говно-вопрос, ребятки!». Всё прошло как по маслу.

Фэлк: Во время европейской части тура в поддержку ‘Under The Influence’ мы начали размышлять о том, кто будет продюсером следующей пластинки. О Терри вспомнили, потому что нам с Ди Ди очень понравился первый альбом Metal Church. Мы реально хотели работать с парнем, который был продюсером этой пластинки. Она была очень «сырой», но чёткой. Мы просто посмотрели друг на друга и сказали: «Кто их продюсер?». Вот с этого всё и началось. Терри запомнился мне интересным парнем. Если что-то не получалось, но он чувствовал, что вариант толковый, он его использовал. Он заставлял нас пахать как проклятых. Вечно давал пинок под зад. Хотелось ему временами разбить микшерный пульт об голову. Он доводил меня до белого каления и мог сказать: «Чувак, я слышал, ты можешь лучше, хорош сачковать!». Поскольку я первый записывал свои партии, я ему ответил: «Чувак, если ты не будешь нас поддерживать, будут конфликты». Но Терри никогда не отступал и не сдавался. Он не позволял нам прибедняться.

Похоже, дух бунтарства и чувство индивидуальности стали основными темами песен на альбоме. Чем была вызвана такая лирика? Что происходило в твоей жизни?

Блитц: Я написал на альбоме не все тексты, но до ума их довёл я. Идей было полно. Помню, идею для песни ‘Skullkrusher’ придумал Бобби. Я взял одно слово и полностью изменил атмосферу. Я был погружён в творческий процесс. Первая строчка «На перекрёстке ты стоишь / куда тебе идти?» была о принятии решений – что правильно и неправильно для каждого человека. Годы спустя я реально увлёкся книгами о рок-н-ролле, и читал, как ребята из Rolling Stones сочиняли песни в начале карьеры. Кит Ричардс придумывал рифф и говорил: «Эту песню я назвал ‘Wild Horses’ («Дикие Лошади»). А потом Мик Джаггер коверкал её до неузнаваемости [смеётся]. Изначально песня была о сыне Кита, но когда к ней притронулся Мик, она стала о смерти и любви. Бобби сказал: «А я вижу, как по груде черепов едут мотоциклы». Я взял его идею, но добавил немного от себя. Идей у нас тогда было хоть отбавляй.

Верни: Помню, мы записывали демки, писали ‘Elimination’, а Блитц что-то невнятно бормотал под нашу музыку. Поначалу у нас была строчка: «Я смеюсь, идёт метель, сбивая кукурузный урожай», и мы подумали: «Нет, ну совершенно очевидно, что эту строчку нужно изменить!» [смеётся]. Блитц изменил. Потом снова изменил. И мы подумали: «Нет, что-то здесь не так, слова по ритму не подходят, он слишком специфический». Но строчка цепляла, поэтому мы решили забить и оставить её.

О чём песня ‘Elimination’? («Уничтожение)

Блитц: [смеётся]. Спустя несколько лет я возвращался к этой песне и пытался понять, о чём я думал, когда писал те строчки. Во мне было много тревоги и страха, что послужило отличной мотивацией для написания текстов вроде ‘Elimination’. Изначально песня была о том, что не надо сдаваться перед болезнью – тогда все узнали о СПИДе. Все думали, что человечество заболеет и вымрет. Изначально меня вдохновила та ситуация. Позже песня снова стала о принятии решений – мол, не допустить того, чтобы болезнь тебя уничтожила, и принять верное решение. Потом я уже понял, что мрачной лирикой мне удалось передать важный положительный смысл, чем я горжусь. Получается, я тогда много думал и размышлял, только не знал об этом [смеётся]. Когда ты молод, в голове полно классных идей, но проблема в том, что зачастую ты не знаешь, как эти е*аные идеи нормально выразить.

Густафсон: Сомневаюсь, что кто-нибудь может точно сказать, о чём она. Бобби пел: «На глубине трёх метров под землёй / я посылаю всем привет». Я думал, он поёт: «У гроба крышки нет».

Фэлк: Да я понятия не имею, о чём эта песня. Но строчка «Я смеюсь, идёт метель, сбивая кукурузный урожай»… Мы, бл*дь, фермеры что ли? [смеётся].

‘Elimination’ стала синглом на альбоме. По сути, именно благодаря ей об Overkill постепенно узнала вся Америка.

Блитц: Мы до сих пор её играем. То была эра MTV. Может быть, в Бьютт (штат Монтана) нас бы выступить не пустили, но, во всяком случае, металхэды знали о нашем существовании. Передача Headbanger’s Ball в то время шла три часа. Было время крупных лейблов. Появилась «деловая Америка», и увидела, что на ярости молодых команд и подростков можно сделать неплохие бабки. Тогда эта музыка в значительной степени вышла на другой уровень. То есть у жанра появилась возможность существовать. И на мой взгляд, та эра музыку и испортила.

Густафсон: Песня ‘Elimination’ была ещё даже не написана до конца. У меня она есть на кассете. На написание альбома у нас было шесть месяцев. ‘Elimination’ была не закончена, и мы приехали в студию. На альбоме должно было быть восемь песен. Дописали мы её уже в отеле. Послушав, мы сказали: «Чёрт возьми! Убийственная песня! То, что надо; быстрая и с соляками». Я очень рад, что мы поместили её на альбом. В итоге она стала нашей визитной карточкой. Если бы не она, думаю, нам бы пришёл конец. Прикол с буквой «у» в слове «уничтожение» я не догонял. Мне эта идея не понравилась, но песня стала хитом, поэтому вопросов нет. Песня стала настоящей жемчужиной, причем совершенно неожиданно. Кажется, у Black Sabbath была похожая ситуация с песней ‘Paranoid’. Им нужен был ещё один трек, и Айомми просто начал играть ‘Paranoid’.

Фэлк: Я сильно удивился, насколько быстро песня стала невероятно популярной. Достаточно было одного показа по телеку, и на концертах во время её исполнения люди сходили с ума от радости. Она тут же запоминается. В ней хуева туча традиционного трэша, но никого это не напугало. Я не говорю, что из-за песни ‘Elimination’ поклонникам группы Journey вдруг начнёт нравиться Overkill, но многим, кто, возможно, нас никогда бы не послушал, она понравилась.

А как снимали клип на песню ‘Elimination’?

Блитц: Съёмки проходили в амбаре в Бруклине. Режиссёром был Семён Соффер. Кажется, он работал с Public Enemy. Помню, мы хотели сделать клип как можно более мрачным и строгим. Никаких колоколов, никаких свистулек. Мы считали, главное – показать себя. Никаких дополнительных съёмок и кадров мы использовать не хотели. Но да, ещё я помню, мы вкусно пообедали, было много пивка [смеётся]. Лейбл Atlantic занимался нашим продвижением, мы были на Megaforce Records. Всё было по высшему разряду. Денег у нас было достаточно. Да, вкусно мы пообедали [смеётся].

Верни: Ну, Metallica сняла клип на песню ‘One’. Нам понравился идея чёрно-белого видео. По сравнению с предыдущим видео мы хотели, чтобы этот клип был без освещения, усилителей и сцены. Только мы. Поэтому мы использовали прожекторы. Не думаю, что мы хотели сделать что-то чересчур оригинальное. Пытались, чтобы свет падал на каждого из музыкантов. И не забывай, что это был ’89 год. Многие коллективы выпускали третью или четвёртую пластинку, поэтому небольшой опыт уже имелся, и мы знали, чего хотели добиться. Мы даже выглядели круто [смеётся].

Густафсон: Я ему [Софферу] объяснил, что хочу видеть на заднике альбома чёрно-белое фото с затемнёнными лицами. Изначально я хотел разделить кадр на четыре квадратных фотографии, но он меня отговорил. Он напомнил мне, что у многих были маленькие экраны телевизоров, и получилось бы чёрт знает что. Он разделил кадр на части, где можно было одного приблизить, а второй мог бы рубиться на заднем плане. Оба кадра в объективе. Мне очень понравилось. Ну, а белые пятна на полу… ну а что поделаешь? [смеётся]. Кажется, будто сверху свет падает. Помню, я ему сказал, если мы тратим на видео 30 000 баксов, я хочу в нём сниматься. На все сцены ушло порядка 16 часов. Но всем в итоге клип очень понравился.

Трек ‘Playing With Spiders/ Skullkrusher’ абсолютно нетипичен для альбома. Как родилась эта песня? Она скорее напоминает Trouble, нежели Slayer, если вы меня понимаете.

Густафсон: ‘Playing With Spiders’ была вступлением, которое написал я. И, кстати, раз уж на то пошло, это был не Trouble, а Black Sabbath. Мы отдавали должное своим кумирам. Опустили строй, и сделали это гораздо раньше многих команд. Все струны опустили на тон ниже, а шестую опустили на два. Таким образом, песня выделялась на фоне других треков. Я хотел, чтобы выделялась каждая песня. Она была длинная, но от скуки я не умирал. Она погружала вас в свою атмосферу. Песня Metallica ‘Sad But True’ появилась уже после неё и, думаю, ребята тоже решили понизить строй.

Блитц: На предыдущем альбоме в песне ‘Drunken Wisdom’ мы заметили, что не всегда выдавали максимум, и вечно спешили. Нас волновало другое. Но помимо того, что мы выросли на панке и НВБХМ, каждый из нас любил песни Black Sabbath. Думаю, в глубине души мы хотели писать песни с такой же гнетущей мрачной атмосферой. Да, ‘Playing With Spiders’ – инструментал. Её придумал Бобби Г., и мы решили, что она будет плавно переходить в ‘Skullkrusher’.

Верни: ‘Playing With Spiders’ написал Бобби. Я до сих пор не знаю, о чём она. Видимо, этот гитарный перебор напомнил ему ползающего паука. У него был рифф для ‘Skullkrusher’, но оригинальный рифф был намного быстрее. У S.O.D. были песни, записанные в пониженном строе, и мы подумали, что это круто – и опустились на два тона. Песня получилась очень монотонной и с глухим звучанием. На концертах мы любили сыграть ‘Electric Funeral’ и ‘Children Of The Grave’. Играли мы их потрясающе. Мы ведь были ОГРОМНЫМИ поклонниками Black Sabbath. На первых двух пластинках этого, правда, не слышно. В них очень много энергии. Но, полагаю, что исполняя песни Black Sabbath, мы и решили в итоге написать ‘Skullkrusher’.

Фэлк: Я знаю, многие думают, что песня больше напоминает Black Sabbath, но Ди Ди тогда реально подсел на Trouble. Не помню, кто придумал изначальный рифф – Бобби Г. или Ди Ди – но знаю, что Верни слушал Trouble. Не хочу их обидеть, но на мой взгляд, они были кавер-группой Black Sabbath.

Расскажите о гастролях в поддержку альбома.

Блитц: Мы впервые поехали на гастроли в качестве хэдлайнеров. До этого в поддержку ‘Under The Influence’ мы катались, выступая на разогреве у Slayer. На этот раз мы ездили самостоятельно, причем на тех же площадках, где играли со Slayer. Было потрясающе. Гастролировать было весело, особенно в качестве хэдлайнеров, и мы узнали, что можем устроить на сцене действительно красивое шоу. На разогреве ты работаешь для абсолютно другой публики. Когда ты хэдлайнер – можно устроить красивое эффектное шоу, использовать больше дыма и света [смеётся]. Мы ведь всегда считали концерты своим козырем. Если мы получали больше денег, то вкладывали их в группу: обустраивали сцену, покупали более качественное оборудование и использовали больше освещения.

Верни: В Японию мы ездили со своим шоу. Мы тогда впервые почувствовали себя настоящей группой.

Густафсон: Мы были рады в кои-то веки поехать в качестве хэдлайнеров. Обычно мы выступали на разогреве у Megadeth, Slayer или Motorhead. И вдруг нам представился шанс поехать самостоятельно. Сид вечно травмировался, я ещё не встречал барабанщиков, которые постоянно умудрялись травмироваться. Мне запомнился концерт в Ritz в Манхэттене, клуб был забит. Один из последних концертов в том году, в клубе Studio 54, и снова все билеты были проданы. Пришло свыше 3000 человек. Концерт прошёл на ура, такую аудиторию мы ещё не собирали. Ещё отыграли на севере Нью-Джерси – это был благотворительный концерт в поддержку маленькой девочки, которой нужны были деньги на пересадку печени. Я рад, что мы спасли ребёнку жизнь. Мы ещё никогда не выступали на благотворительных концертах.

Группа становилась всё популярнее, и продажи пластинок росли. Как это отражалось на вас с точки зрения бизнеса? Лейбл Megaforce набирал обороты, а Atlantic Records занимались вашей дистрибуцией.

Блитц: С точки зрения бизнеса мы становились популярнее и популярнее. Мы вечно были в долгу. Всегда тратили на группу. Водились ли у нас деньги? Конечно, водились. Надо же было как-то жить. Жили мы не очень богато, поскольку миллионов не продавали – это касалось даже ‘The Years Of Decay’. Я захожу на Википедию и вижу, что альбом был продан тиражом 1,400 экземпляров. Пи*дёж. Было продано 120 000 копий [88, 791 c момента появления в конце ’91 системы SoundScan]. Меня прикалывает то, что про меня пишут в Википедии. Они ведь считают, что я пробежал марафон в поддержку больных раком яичек в костюме белки и влетел в тумбу с водой, потому что был пьян [смеётся]. Но с другой стороны, несмотря на коррупцию в рекорд-индустрии, лейблы швырялись деньгами направо и налево, прилично вкладывая в группу, которая продала всего 120 000 пластинок.

Густафсон: С точки зрения бизнеса мы чувствовали, что дела c каждым годом становятся лучше и лучше. Новые пластинки продавались лучше предыдущих. Вероятно, мы тратили на запись не так много, как большинство команд, но, возможно, продали 80 000 копий альбома ‘The Years Of Decay’. В студии мы провели шесть недель. Клип обошёлся нам в 30 000 баксов. Потом гастроли. Ребята из Megaforce до сих пор говорят, что мы продали не достаточно пластинок, чтобы покрыть все расходы 80-х. Джонни Зи [Зазула, основатель Megafroce Records] нам не платил. Atlantic, ясен хер, нам тоже не платили.

Мы продолжали тратить из своего кармана, и дошло до того, что мы с этого ничего не поимели. Знаю, мы тогда продали 140 000 копий, что в дважды превзошло продажи ‘Under The Influence’. А теперь речь идёт о продажах альбома ‘The Years Of Decay’ спустя 22 года после выхода. Когда в группе нас было четверо, каждому полагалось 25 процентов от гонорара. Когда нас было трое, каждый получал 33 процента от гонорара, а когда я ушёл из группы, я сохранил свои проценты и авторский гонорар. Жаль, что я по сей день так ничего и не получил. Дерьмово.

Верни: Когда твоей пластинкой интересуются с деловой точки зрения, жить намного проще. Начинают поступать предложения. Хочешь это? А хочешь то? Нам не нужно было ломиться в закрытые двери. Нам повезло, что Megaforce были в одной связке с Atlantic. Мы имели дело с Atlantic Records. Наконец-то, мы чувствовали себя настоящей группой. В тур с нами поехал гастрольный менеджер Теда Ньюджента. Серьёзные люди. У нас была крутая команда техников и качественное оборудование. Мы с первых дней делали упор на группу.

Фэлк: Всё стало меняться, и до меня так и не дошло – смею предположить, как и для других – что происходило. Мы просто готовы были поехать в тур, отыграть более успешные концерты, использовать дорогие эффекты на сцене и честно выполнять свою работу.

Альбом продержался в хит-параде Billboard восемь недель, добравшись до 155 строчки. Можно ли назвать это показателем успеха или же то была очередная точка отсчёта?

Фэлк: Ну, не знаю, нужен ли нам был этот Billboard, но вдруг у нас внезапно стали брать интервью все европейские популярные журналы. На одной странице был Лейф Гарретт, а на другой – Overkill. Мы думали: «Какого чёрта происходит?» [смеётся]. Серьёзно. Фотография Лейфа Гарретта прямо рядом с нами. В популярных журналах стали указывать наши дни рождения. Шутите, ребята? То же самое было и с Billboard. Это круто, конечно, но давайте всё-таки вернёмся c небес на землю: Overkill никогда не будет группой номер один. Да мы никогда и не хотели ей быть. Иначе бы это был уже не Overkill. Я думаю, ажиотаж вокруг группы нас волновал мало.

Какие отношения были в группе к концу гастролей?

Блитц: Да всё было достаточно хорошо. Но чувствовалась некая разобщенность. Генераторами идей в группе были Ди Ди и Бобби. Я же скорее был исполнителем. Я всегда чувствовал, что именно в тот момент я, наконец, нашёл себя и добился желаемого результата. Я тогда в первый раз женился. Они работали над материалом, который должен был стать альбомом ‘Horrorscope’, и казалось, всё у нас хорошо. Я вернулся из медового месяца и услышал от одного и второго: «Я с ним больше не работаю». Вот и всё. Я не знал, что делать и как быть, потому что случилось это внезапно. Я с этими ребятами провёл немало времени – и на гастролях, и вне гастролей – поэтому к такому повороту событий был не готов. Безусловно, ощущалось напряжение, но вражды и агрессии не было. Мне нужно было самому разобраться в ситуации: «И чего теперь делать?». В группе царила демократия. Я встал на сторону Ди Ди, потому что его я знал дольше и больше ему доверял. У него всегда была идея, он хотел развиваться. Бобби был прекрасным генератором идей. Но Ди Ди был в группе дольше. Вот, вероятно, поэтому мы и остались вдвоём с ним.

Густафсон: Я считал, всё круто. Мы готовились сочинять пятый альбом. У меня на кассете был кое-какой материал. Мы начали работать над моими идеями. Приближалось Рождество, и Ди Ди хотел отыграть концерт в “L’Amour”, чтобы срубить немного бабла. Anthrax так делали каждый год. Играли в “L’Amour” в конце года, чтобы заработать себе на карманные расходы. А я этого не хотел. Мы за несколько месяцев до этого собрали целый клуб Ritz. Не хотелось, чтобы последний концерт года превратился в уё*ищное шоу, после которого нам ещё и в студию пришлось бы идти. Не хотелось ТАК завершать год. Ди Ди говорит: «Мы можем сыграть кавера и всё такое», а я отвечаю: «Знаешь что? Мы будем выглядеть как м*даки!». В итоге завязалась драка. Ди Ди ушёл из группы первым. Мы с Блитцем думали: «Твою мать! Нам нужно искать нового басиста!». Верни хотел вернуться, но с условием, что свалю я. Бедолага Блитц отдыхал с женой. Когда он вернулся, на него навалилось всё это дерьмо. Всё произошло очень внезапно. Как левый хук в е*ало. Потом я узнал от менеджмента, что Ди Ди чувствовал себя бесполезным, поскольку на альбоме ‘The Years Of Decay’ мы использовали мои риффы, и он думал, что ситуация повторится. Быть на вторых ролях он не хотел. Мы записали свой лучший альбом, и я никак не мог понять, чего ему неймётся. Альбом ‘The Years Of Decay’ действительно был особенным.

Верни: Было много гастролей. Сегодня я иначе смотрю на ту ситуацию. Мы тогда были молодыми, подолгу гастролировали и проводили время вместе, вдали от дома, и бывало, действовали друг другу на нервы. Всё было не так гладко, как должно быть. Тогда предстояло над многим поработать. Было время перемен. Думаю, даже жизненные цели у нас были разные. Бобби Г. был холостяком и предоставлен сам себе, а мы с Блитцем оба только поженились. У нас были жены, семьи. Помню, Бобби Г. хотел поехать на восемь недель в Сан-Франциско и работать там над следующим альбомом. А мы хотели остаться поближе к дому. Очень жаль, потому что вместе мы записали много классной музыки. Но это рок-н-ролл. Такие вот дела.

Фэлк: В Overkill вечно была напряжённая атмосфера, но я думал, это и есть мотивация для группы. Однако к концу второй части американского тура отношения между участниками начали ухудшаться. Чувствовалось напряжение. Я, если честно, старался не обращать внимания. Старался устроить пьянку и всё уладить. Но мы были измотаны. Мы давали по шесть концертов в неделю, даже когда не были в туре. Мы просто переработали, поэтому срывались друг на друга. Это был чертовски сумасшедший год. Мы 11 месяцев не отдыхали, у людей были семьи, которых они не видели, и мы узнали, что Бобби Г. и Верни начали конфликтовать. Я тогда в Нью-Йорке не жил, но помню, мне позвонили и сказали: «Слушай, чувак. Хреново у нас дела обстоят. Эти двое больше не могут находиться в одной комнате», и я ответил: «Ого! Ну ладно, что ж. Наверное, придётся мне тогда играть в кавер-группе».

Мы пытались как-то решить эту проблему. Хотели, чтобы прошло немного времени и всё успокоилось. Ребята из Megaforce, с которыми у нас был изначальный контракт, поставили Блитцу ультиматум и сказали: «Решай, кто остаётся в группе? Ди Ди или Бобби? От твоего решения зависит ваш контракт». По нему эта ситуация, безусловно, нанесла сильный удар. Думаю, она сильно его изменила. Бобби Г. был чрезвычайно важным музыкантом в Overkill. Он жил и дышал группой. Это и была его жизнь. Это отражалось на его игре и сочинении песен. Остальные, на мой взгляд, считали, что кроме Overkill в жизни есть и другие радости. Бля, я рад, что был всего лишь барабанщиком [смеётся].

Считаете ли вы ‘The Years Of Decay’ влиятельным альбомом?

Блитц: Я так не считаю. Я живу в нём. Я прошёл через это. Сложно быть объективным по отношению к себе. Мы лишь собрали недостающие кусочки мозаики. Конечно, альбом помог мне стать тем, кем я являюсь сегодня, и я собой доволен, а следовательно, лояльно отношусь к альбому. Считаю ли я его влиятельным? Не стал бы заходить так далеко.

Густафсон: Тогда я так не считал. Я знал, альбом классный. Для группы это был другой уровень. Сейчас я слышу от подростков, что альбом действительно оказал на них немалое влияние. Меня удивляет, что им интересно пообщаться со мной о звучании альбома. Спрашивают, какое оборудование я использовал, как добился такого звучания. Люди до сих пор часто ссылаются на эту пластинку. Никогда бы не подумал, что альбом будет актуальным так долго – 22 года!

Верни: Чаще всего, когда ко мне подходят поговорить об Overkill – даже если речь идёт об альбоме ‘The Years Of Decay’ – все спрашивают про бас. «Как тебе удаётся добиться такого звучания?». Что касается влияния альбома – не могу сказать. Не знаю. Это не имеет никакого значения. Я не ностальгирую. Приятно, конечно, вспомнить. Но меня больше волнует то, чем я занимаюсь сегодня. И знаешь, если мы больше ничего не выпустим, и нас никто не будет помнить, ну, и ладно – не важно. На мой взгляд, когда ты играешь, ты востребован и актуален, а когда не играешь – про тебя никто и не помнит.

С момента выхода альбома ‘The Years Of Decay’ прошло 22 года. Хотелось бы что-нибудь в нём изменить?

Блитц: Нет, таков мой жизненный принцип. И это касается всего, не только этого альбома. Я свято верю, если где-то в жизни и были косяки либо неудачи – это касается и альбома ‘The Years Of Decay’ – нужно всегда извлекать из этого урок на будущее. Важно увидеть ошибки, признать их и не совершать впредь. Что сделано – то сделано. Изменил бы я свою вокальную партию? Нет, не изменил бы. Если бы кто-то сказал: «Слушай, альбом – кусок дерьма!», я бы ответил: «Отлично! Каждый имеет право на своё мнение!».

Густафсон: Я бы ничего не изменил. После записи альбома я приобрёл рэк BBE, который теперь использует каждый гитарист. Тогда эта тема была абсолютно новой. Я добавил её в свой рэк. Я считал, что раньше у меня было крутое звучание, но когда я добавил эту тему, просто охренел. Мне хотелось вернуться в студию и записать альбом заново. Ещё я бы хотел, чтобы голоса в ‘Who Tends The Fire’ на записи были погромче. В остальном, мы, по сути, достигли совершенства.

Верни: Честно говоря, не знаю. Мы делали то, что хотели. Мы наняли Терри, поехали в ту студию, которую хотели, обложку нам рисовала команда художников, мы сняли классный клип, с нами работал профессиональный лейбл. Я знаю, многие команды перезаписывают свои старые альбомы. Но меня альбом полностью устраивает. Это два года нашей жизни. Тогда Overkill звучали именно так.

Фэлк: Конечно, я же музыкант. Я бы записал один дубль, пошёл бы сделал кофейку, вернулся и сказал бы: «Чувак, мне тут в голову идея пришла, я хочу сыграть вот так». А Терри мне бы ответил: «Поздно спохватился». Единственное, чего мне бы хотелось – это избежать ухода Бобби. Интересно было бы посмотреть, что бы было с группой дальше, останься он в Overkill.

Материал и перевод: Станислав “ThRaSheR” Ткачук

---

Dimon