История записи альбома Cradle of Filth ‘The Principle of Evil Made Flesh’

ВОСХОЖДЕНИЕ БОГОВ ТЬМЫ

[Статья из журнала "Decibel" за август 2011 года]

Появившийся в 1991 году в городе Ипсвич, что в 130 км к Северо-Востоку от Лондона, коллектив Cradle Of Filth изначально, цитируя Дэни Филта, играл «забрызганный кровью дэт-метал». Демо-запись ‘Orgiastic Pleasures Foul’ (1992), конечно, Ипсвич (или Англию.) не всколыхнула, но в том же году Дэни, гитарист Пол Аллендер и клавишник Бенджамин Райан выпустили ещё три демки – ‘The Black Goddess Rises’, ‘Invoking The Unclean’ и ‘Total Fucking Darkness’. Ребята начали постепенно о себе заявлять, обмениваясь кассетами с друзьями и знакомыми, раздавая листовки и записав сплит-альбом вместе с земляками-дэтстерами из Malediction. Во всех мрачно эротических смыслах Cradle Of Filth активно пробивали себе дорогу, быстро взрослели и набирались опыта, яростно преследуя нездоровые цели.

Спустя год Скандинавию, в особенности Норвегию и Швецию, окутал мрак и темнота. Когда блэк-метал возник в самых тёмных уголках Скандинавии, внимание к себе привлекла не подпольная музыка, не ведущие СМИ и не отдельно взятые образованные люди – в эпицентре всего были скандалы и разногласия. Дотла сгорели церкви (девять в 1992 и одна в 1993), соперничество между различными блэковыми группировками стало достоянием общественности, а людей – прежде всего речь идет о лидере Mayhem и основателе лейбла Deathlike Silence Production, Эйстене Ошете (Евронимусе) – начали убивать. Несмотря на всё это, Cradle Of Filth и около 10 000 остальных увлекающихся сатанизмом ребят по всему миру собирались пойти по новой – вероятно, мрачной – дороге. Третья демка ‘Total Fucking Darkness’ увидела свет в 1992, продемонстрировав очевидно более зловещую сторону британцев. Несмотря на то, что слушателям демка пришлась по вкусу, Cradle Of Filth не достигли желаемого (мрачного) результата, пока не вышел дебютный альбом ‘The Principle Of Evil Made Flesh’.

Записанный дьявольской осенью 1993 в Academy Studios – той самой студии, в которой были записаны альбомы (также попавшие в наш Зал Славы) ‘Gothic’ (Paradise Lost) и ‘Turn Loose The Swans’ (My Dying Bride) – ‘The Principle Of Evil Made Flesh’ был грубым, оркестровым, лиричным (проза Дэни Филта могла составить конкуренцию в красноречии самому Мартину Уолкиеру) [вокалист легендарной британской группы Sabbath – прим. ThRaSheR], мрачным, мистическим, а ещё у него было то, чего не хватало многим блэковым альбомам того времени: ох*ительное качественное звучание. В результате 12-песенный мастодонт оказался очень противоречивым и разделил мир на два лагеря. Музыканты намеренно отказались от сурового норвежского блэкового звучания (Emperor были исключением) и эстетики Луддитов. Фактически, он изменил понятие жанра «блэк-метал» и отношение к нему. НАВСЕГДА. Как бы там ни было, ‘The Principle Of Evil Made Flesh’ придал блэку совершенно новую форму. Содержащий песни ‘The Forest Whispers My Name’, ‘A Crescendo Of Passion Bleeding’, ‘Summer Dying Fast’ и бесподобный, не имеющий аналогов заглавный трек, альбом в композиционном плане был настолько же искусным и утончённым, как ‘Nightside Eclipse (Emperor) – кстати, ещё один почётный участник нашего Зала Славы – и варварски жестоким как альбом Deicide ‘Legion’. Но самый значимый и главный аспект альбома ‘The Principle Of Evil Made Flesh’ заключался в том, что он не имел себе равных. Он был такой один. И оказал огромное влияние.

При свете чёрных свечей, накинув плащ с капюшоном, нарисовав на полу пентаграммы и полакомившись прекрасными обнажёнными лесбиянками-вампирами, мы словно юная дева с удовольствием вводим британский блэковый классический опус ‘The Principle Of Evil Made Flesh’ в Зал Славы журнала Decibel. Дверь со скрипом открывается и звучит смех Винсента Прайса.

Фундамент для альбома ‘The Principle Of Evil Made Flesh’ вы начали закладывать ещё на демке ‘Total Fucking Darkness’. Думали ли вы, что альбом станет настолько влиятельным и скандальным, когда его сочиняли?

Дэни Филт: Ну, тогда в группе ощущалась страсть. Норвежская сцена развивалась параллельно с тем, что делали мы, только в большем масштабе. Масштаб стал гораздо больше, когда начали поджигать церкви и народ стал негодовать [смеётся]. Наш первый тур с Emperor был особенным. Мы были дико рады этому событию. Я тогда жил в прекрасном особняке в георгианском стиле, который был переделан в многоквартирный дом. Мы с женой жили в небольшой квартирке. Мне кажется, воздух был наполнен колдовством.

Пол Аллендер: Мы понятия не имели, что альбом станет настолько влиятельным. Изначально ‘Principle’ задумывался как миньон, но когда мы его записывали, на барабанах у нас играл У.А.С. [Уильям А. Саргинсон]. У.А.С. записываться не смог. У нас было достаточно материала для полноценного альбома, и миньон продюсировал Ник [Баркер]. Ну, мы поговорили c [Фра.] Найгилом из Cacophonous Records насчёт выпуска альбома на его лейбле. Согласился он не сразу, пришлось его уламывать, и вот тогда Ник стал участником группы. Спустя несколько месяцев мы поехали в студию Academy и записали ‘Principle’. Изначально миньон назывался ‘Evil Made Flesh’ («Дьявол Создал Плоть»), но потом я уговорил Дэна переименовать его в ‘The Principle Of Evil Made Flesh’ («Зло – Первопричина Сотворения Плоти»).

Робин Иглстоун: Думаю, мы знали, что делаем нечто отличающееся от всего, что сочиняли в подпольной металлической сцене. Тогда ни одна группа не сочетала оркестровую атмосферу с таким количеством злобы и агрессии, но честно говоря, я не ожидал, что наш музыкальный эксперимент будет так хорошо принят, и некоторое время люди не знали, как реагировать. Ни в какую музыкальную категорию альбом не вписывался. И до сих пор не вписывается. На мой взгляд, лучшее наше достижение с этим альбомом заключается в том, что мы бросили вызов своей публике в плане музыкальных вкусов, а это означало, что для них столь необычная музыкальная работа действительно казалась странной и непонятной.

Пол Райан: Думаю, никто понятия не имел, что альбом станет настолько влиятельным и скандальным, но мы, безусловно, чувствовали, что время было особенное. Не потому, что мы росли и пробовали что-то новое, не осознавая этого. Просто это чувствовалось. Ощущалось. Неизвестность и ажиотаж. Появлялись новые поджанры – хардкор, грайндкор и дэт-метал – которые раньше не существовали – а потом и блэк-метал, это был настоящий пир музыкальных открытий. Поэтому не удивительно, что альбом оказал большое влияние. Мы лишь хотели показать свою энергию и исследовать новые музыкальные территории, не загоняя себя в рамки. Тогда всё было в новинку. На альбоме царит НАСТОЯЩАЯ магия.

Бенджамин Райан: Мне странно слышать, что альбом называют влиятельным. Мы вкалывали как проклятые и были довольны результатом, но мы понятия не имели, что из этого выйдет; мы делали всё, что могли. Но при этом знали, что делаем нечто интересное; конечно же, мы постоянно слышали мнения друзей и коллег, но когда мы начали исполнять материал с ‘Total Fucking Darkness’, те, кто нас ненавидел, постепенно меняли своё отношение к группе в лучшую сторону. Что касается скандала и негодований – нам всегда нравился ажиотаж, который вызвали группы вроде Black Sabbath и Judas Priest, и мы всегда сами стремились быть как можно скандальнее.

Ник Баркер: Участником группы я стал в июне ’93, и у ребят уже была написана почти вся музыка. Но контракта у них до сих пор не было. Хотя материала хватало на целый альбом. Я знал, что песни были особенными, потому что демка ‘Total Fucking Darkness’ мне понравилась.

Что собой представляла британская блэковая сцена до выхода альбома ‘Principle’? Вы дружили с норвежскими коллегами по цеху или были географически от них отделены?

Филт: Да её, в общем-то, и не было. Это было некое сочетание дума и дэта. Всё очень по-британски. Были команды My Dying Bride, Decomposed, Anathema, ранние Paradise Lost – альбом ‘Gothic’ оказал на нас большое влияние – но мы хотели играть более мрачную и энергичную музыку. Больше театрализации, романтики и готики. Мы были химерой.

Аллендер: Были в основном дэтовые и трэшевые команды. Все тащились по дэту, поэтому никакой блэковой сцены не было. Мы до сих пор так считаем. Когда вышел ‘Principle’, я общался с норвежскими ребятами и сказал им: «Парни, круто было бы стать частью этого движения». Типа поехать туда. Но они и слушать ничего не желали. Ну, а мы, будучи британскими ублюдками, подумали: «Ну и идите на х*р! Сами справимся!». Нам приходили гневные письма с угрозами. Чего только, бл*дь, у нас не было. И такое поведение, конечно, говорило об их узколобости – ведь это всего лишь музыка. Это же не война, в конце концов [смеётся]. Мы не стали молчать и сказали: «Не х*ра языком молоть! Отвечайте за свой базар!». Естественно, ни хрена не произошло. Мы тогда были страстными и фанатичными, готовы были дать отпор кому угодно и чему угодно. В итоге такая позиция сыграла нам на руку [смеётся].

Пол Райан: Какая ещё британская блэковая сцена? [смеётся]

Понятное дело, что вторую волну норвежского блэка начали норвежцы. Помните ли вы, какое место в блэке занимали Cradle Of Filth и вышедший альбом ‘Principle’?

Филт: Удивительно, как быстро норвежцы забыли, что блэк зародился в Англии. Не важно, была у нас сцена или нет. Но если представить тех, с кем мы гастролировали – At The Gates, Anathema, Emperor – и добавить немного панка, на котором мы с Полом Райаном выросли, станет ясно, откуда ноги растут. В плане текстов на нас оказала влияние оккультная группа Order Of Nine Angels («Орден Девяти Ангелов»). Они любили вампиризм. Мы и сами были любителями этой темы. На мой взгляд, ‘Principle’ обладает некой силой. Помню, ещё даже до выхода альбома мы сидели и слушали его на квартире у Пола, та ещё дыра. Зажигали свечи, курили травку, болтали и были на позитиве. Смотрели фильмы. А к вечеру слушали ‘The Principle Of Evil Made Flesh’. То было почти идеальное время для блэк-метала. Ну, для начала, было слышно барабаны [смеётся].

Аллендер: В Англии всё началось с альбома ‘Principle’, что довольно странно. Он прекрасно вписывался в то, что тогда происходило в стране. Нас постоянно обвиняли во всякой х*рне. Мол, мы собираемся сжечь церкви. Ребята, в Англии церкви кирпичные, поэтому это бесполезно [смеётся]. В Норвегии-то церкви деревянные. Несколько весьма странноватых священников наезжали на нас и говорили: «Мы должны защищать свои церкви!». Думаю, из-за этого к альбому ‘Principle’ было ещё больше внимания. Они сами виноваты [смеётся].

Иглстоун: Полагаю, нас считали аутсайдерами. Наша музыка была абсолютно не похожа на то, что играли в Норвегии. Может быть, внешне мы на них были похожи, поэтому люди проводили параллели между Cradle Of Filth и европейским/скандинавским блэком, но музыка наша кардинально отличалась. Однако спустя некоторое время всё это уже не имело никакого значения, потому что на концерты Cradle Of Filth стали ходить любители абсолютной разной музыки. Но, наверное, несколько «тру блэкарей» всё-таки оставались дома, потому что мы были не из Норвегии и не стремились играть с блэковым звучанием.

Бенджамин Райан: Мы редко общались с норвежцами. Я бы сказал, мы к ним вообще не имели никакого отношения. Полагаю, мы уважали друг друга, но не думаю, что они считали нас «своими», да и смысл?

У Cradle Of Filth был уникальный подход к блэку – вся эта готическая, оркестровая атмосфера. В музыкальном плане вы мыслили шире норвежцев или шведов?

Аллендер: О, безусловно. Скандинавы мыслили очень узко. Здесь нет того-то и того-то, значит это – не тру-блэк. Они были ужасно ограниченными и наотрез отказывались использовать другие элементы, поэтому их музыка звучала настолько угрюмо и сурово. Мы же слушали Iron Maiden и Judas Priest. Мы на этих группах и НВБХМ выросли, поэтому наша музыка звучала куда разнообразнее. Этим мы от них и отличались.

Бенджамин Райан: Нас впечатлило звучание и менталитет скандинавов, но мы не пытались им подражать или соперничать. Блэковое звучание режет слух и отличается от всего остального; если на тебя оказали влияние различные музыкальные стили и среди них – блэк-метал, в конечном итоге, это как минимум будет слышно, и я всегда считал именно так. Я никогда не ограничивал себя одним блэком; на мой взгляд, мы исполняли свою собственную музыку.

Баркер: Мы вдохновлялись Кингом Даймондом, Mercyful Fate, ужастиками студии Hammer Horror. Наша история абсолютно отличается от Скандинавии. В нашей музыке было больше британских элементов, потому что мы выросли на Venom, Iron Maiden и Sabbat.

Вокал Дэни стал отличительной фишкой на альбоме ‘Principle’. Как менялся его вокал от демок к дебютному альбому? Постепенно он начинал вопить и кричать всё безумнее и безумнее.

Филт: Просто я стал так петь и всё. Не знаю почему, но так мне было комфортно. Когда ощущаешь драйв и страсть, находишь свой собственный стиль. Некоторые наши друзья больше любили дэт-метал и ожидали, что я буду петь как на ‘Total Fucking Darkness’. Помню, после нашего первого концерта с Emperor журнал Kerrang! написал, что я ору как «бьющаяся в агонии лошадь». И я подумал: «Да, пожалуй, мне это по душе» [смеётся].

Аллендер: Не знаю. Просто он так спел и всё. Мне лично больше нравится его вокал на демках. Думаю, многие в группе считали так же. Честно говоря, когда он начинал брать всё выше и выше, мы думали: «Какого х*ра он творит?! [смеётся].

Иглстоун: Последняя демка ‘Total Fucking Darkness’ стала переходным периодом для всей группы, и вокала это тоже касалось, поскольку мы перестали играть «забрызганный кровью дэт-метал». Мы стали сочинять более высокоинтеллектуальную и эксцентричную музыку. И, на мой взгляд, вокал тоже не стоял на месте.

Вы записывались в “Academy Studios”. Как проходили студийные сессии? Я слышал истории о том, что в студии появлялись призраки.

Филт: Ну, видимо, появлялись. Мрачное было местечко, но это было не важно, потому что там записывались Paradise Lost и Anathema. Студия отвечала нашим требованиям. Кажется, мы пробыли там недели три. Была осень. Север Англии. Атмосфера [Эмили] Бронте. Мрачно и угрюмо как в «Грозовом Перевале». Вокруг лес. Приближался Хэллоуин. Дни становились всё короче. Воздух был наполнен магией. Было весело, пусть даже я спал на матрасе на полу в углу. Сейчас бы я на такое не согласился [смеётся]. С бабками был полный голяк. Еды было ужасно мало. Помню, Роб готовил фасоль из полупустых банок на четыре рыла.

Ещё помню, что у Кита Эпплтона, владельца “Academy Studios”, был флигель рядом со студией. Конечно же, мы отрывались как черти. Однажды он ворвался разъярённый. Он как здоровый, мать его, оборотень. Медведь с сигаретой во рту. Помню, Пол с Беном притворились мёртвыми [смеётся]. Мы ещё спьяну расх*рачили ему мебель. Ещё у Кита был трактор – с паровым двигателем – и Роб ОЧЕНЬ любил эту штуку и постоянно на нём колесил. Кажется, когда мы там записывались, оборудование в студии было классное. Когда мы записывали там ‘Vempire’ [1996], в «Академии» была разруха.

Аллендер: Мы жили в соседнем доме. Мы же были молодыми и энергичными, поэтому вечно устраивали дикий хаос до 4-5 утра. Кит жил рядом со студией, и приходил очень разозлённый. Приходил и орал на нас. Мы всю ночь бухали, курили… чего мы только ни делали. И вдруг кто-то говорит: «Притворимся мёртвыми». И мы упали на пол и притворились, что спим. Полная х*рня была, конечно. Естественно, мы не спали. Просто лежали, не двигаясь. Этот большой парень стоял над нами и кричал как ненормальный. Лицо красное. Он не на шутку разозлился. И вдруг он разворачивается и уходит. А мы встали и продолжили кутить [смеётся]. Как дети, ей богу, но тогда это было дико весело и забавно.

Помню, мы с Ником круто прикольнулись над Найгилом. Дали ему «акваланг» [что-то вроде бульбулятора], он его взял, и через 10 минут п*зданулся на стул. Голова торчала между ног. Его трясло. Я отвёл его в ванную. Он всё бормотал: «Щас блевану. Щас блевану». Беднягу стошнило в сортир, а мы ржали как е*анутые. Что до призраков в студии – ну, мы были настолько бухие и накуренные, что я, если честно, ничего не заметил.

Иглстоун: Студия была бюджетная, и в ней наши местные герои записывали свои альбомы. Кажется, все свои басовые партии я записал часов за шесть. Мэгс, звукоинженер, быстро понял, что мне лучше побыстрее отстреляться. Не скажу, что он был впечатлён моими способностями. Кажется, я играл-то всего год или около того. Вместо того, чтобы придерживаться барабанного ритма, я рубил на басу как на ритм-гитаре.

А вообще, когда кто-нибудь записывал свои партии, у нас всегда было до хрена свободного времени. Однажды мы с Ником решили пойти по грибы в местный лес – была осень – но не думаю, что мы знали, как выглядят эти е*учие грибы. В итоге мы сварили чай из непонятных грибов, похожих на поганки, после которого Ник отрубился на диване, а я себя весь день очень хреново чувствовал, поэтому просто вернулся в студию и кое-как дотерпел до вечера. Не думаю, что кто-нибудь заметил. К сожалению, то старое здание потом продали. «Академия» теперь находится где-то в другом месте.

Пол Райан: Да, атмосфера была потрясающая. Уныло мрачно, но вместе с тем здорово и весело. Днём мы добросовестно работали, а вечером пускались во все тяжкие. Помню, в магазине картофельных изделий через дорогу продавались картофельные гренки – большие куски жареной картошки с подливкой/соусом – за 50 пенсов! Мы покупали кучу картошки, выпивки и доставали траву и каждый вечер устраивали дикий отрыв. Помню, меня начало дико выворачивать, и Найгил вытирал мне рот, чтобы я не заблевал всё вокруг, и пытался спасти мой матрас. Через два дня мы с ним поменялись ролями! Баркер – е*аный «аквалангист». Вечно кого-нибудь срубало! Мы ржали как ненормальные. Весело было. Что до призраков – могу точно сказать, мы слышали шаги! И я из комнаты ночью никуда не выходил!

Бенджамин Райан: Перед тем как я начал играть с Дэни и Полом Райном на постоянке – возможно, даже ещё до того, как группа стала называться Cradle Of Filth – они мне включили оркестровую часть в песне Paradise Lost ‘Gothic’. Я был потрясён и тут же начал тащиться с остальными. Вроде группа тяжелая и песня тяжелая, и вдруг этот мрачный оркестр, но он отлично сочетался с музыкой. Альбом ‘Gothic’ записывался в студии Academy, поэтому она была для нас священной. Когда подвернулась возможность там записываться, мы были в восторге – представь, тебе говорят: «Хотите записаться в студии Iron Maiden?». Блядь, конечно, хотим! Потом там записывались остальные великие альбомы My Dying Bride, Anathema и многие другие. Безусловно, от этого студия казалась только круче, но для меня ключевую роль играл именно альбом ‘Gothic’. Записываться там было одно удовольствие; Мэгс – милый парень, и умеет работать с экстремальными металлическими командами, так что нам несказанно повезло.

Баркер: Мы были ужасно наивными. Ни у кого не было должного опыта работы в студии. Мы понятия не имели, каким получится звучание. Мы хотели, чтобы было громко, но легко сказать. Было много разных способов этого добиться. Мы были совсем детьми. От 16 до 22. Помню, Бену тогда было 16. Чтобы взять отгул в школе и поехать в тур с Emperor, ему нужно было получить ПИСЬМЕННОЕ разрешение от директора.

Каким образом бывший вокалист Anathema Даррен Уайт оказался у микрофона в песне ‘A Dream Of Wolves In The Snow’?

Филт: Он был нашим корешем, потому что мы дружили с ребятами из Anathema. Я эту часть написал для него и хотел, чтобы она была медленная, унылая и в стиле Тома Г. Уорриора. Некоторые до сих пор думают, что голос мой.

Аллендер: Он только и рад был. Приехал, накурился и записал вокал. Получилось очень хорошо. Мы раньше постоянно выступали с Anathema, My Dying Bride и Paradise Lost. Помню, гастролировали с Anathema, и братья Кавана – я понятия не имею, каким образом им это удалось – спёрли огромный рожок пластикового мороженого. Огромных размеров. ОГРОМНЫХ! Они запихнули его под свитер, но торчало оно прилично. Так и вышли с ним на улицу. Никто даже глазом не моргнул [смеётся]. Было это на автозаправке в Германии.

Баркер: Мы с ребятами из Anathema были корешами. Cradle Of Filth всегда тусовались с At The Gates и Anathema. Даррен приехал к нам в Дьюсбери потусоваться и нажраться. Мы нарезались и пригласили его к микрофону. А он и рад был.

Даррен Уайт: Когда ребята записывали альбом, я приехал в студию – записал несколько вокальных партий в некоторых треках – и каждый раз я поражался, насколько же мощные у них риффы. Это Роб написал. Он был монстром риффов. Я ему сказал, что стоит открыть свой бизнес и назвать его «Риффы Роба».

Где вы взяли картинку на обложку? Фотографии в качестве обложки тогда были редким явлением. Сразу же вспоминается фотография Криса Белла.

Филт: Как раз после этого мы начали работать с Крисом Беллом и Найджелом Уингроувом. Я даже стал фоткать моделей в футболках группы в лондонской студии – и это было, конечно, весело. До этого мы были без гроша в кармане. Мудрый и опытный Найгил – к примеру, он работал в Лондоне – слышал о Найджеле. Найджел только основал свой лейбл Redemption & Salvation. Мы к нему и обратились. Когда увидели обложку, были в восторге. Изначально мы хотели сделать её немного в других цветах, но в итоге она стала ледяно-синей. Смотрится зашибись. Теплая, вампирическая, страстная и эротическая. Мы тогда ещё слушали альбом Type O Negative ‘Bloody Kisses’. Найгил смог раздобыть один из компактов с 4 песнями, где была укороченная версия ‘Christian Woman’, ‘Black No. 1’ и так далее. Мы подумали: «Ни х*я себе! Это же замечательно!».

Обложки ‘Principle’ и ‘Bloody Kisses’, безусловно, похожи. Но не специально. Так что, да, ‘Principle’ досталась безумно крутая обложка с шестью придурками внутри! [смеётся]

Как на альбом реагировала общественность?

Филт: Не помню, если честно. Реакция была заторможенной. Мы редко гастролировали. Росли потихоньку. Видно было, что ажиотаж есть, но никто не говорил: «Ух ты, ничего себе!». Мы творили всякие глупости, чтобы привлечь к себе внимание. Журнал Kerrang! жёстко стебался над нами с Emperor. И так получилось, что мы были по соседству с офисом Kerrang! Ну, и нанесли им визит. Я вступил в перепалку с директором, Джеффом Бартоном. Все прекрасно знают, что этот уё*ок – тот ещё выскочка с короной на башке. Я оттолкнул его и он упал на стол. Он вызвал полицию, и у нас были неприятности. Нам потом пришлось приехать в участок. Они завели огромное досье на блэк-метал и всё, что с ним связано. Вторая футболка Jesus Is A Cunt ещё не была напечатана. Ещё мы любили появиться в местной газете в гриме [смеётся]. Сейчас об этом, конечно, забавно вспоминать.

Иглстоун: Думаю, те, кто уже слышали ‘Total Fucking Darkness’, понимали, чего ожидать от альбома. Но, купить его, наверное, удалось меньше тысяче человек, обменяться и всё такое. Когда вышел диск, атмосфера ещё чувствовалась, но вторая партия уже не имела такого эффекта. Не все поняли направление, в котором мы двигались. Думаю, многие были сбиты с толку, но в начале 90-х это всё ещё была довольно свежая и новая музыкальная сцена. Блэк-метал тогда ещё не состоял из клише и стереотипов, как сегодня.

Бенджамин Райан: Что-то среднее между адекватной реакцией и маниакальной. Лейбл напечатал всего 2000 копий и не думал, что альбом разлетится так быстро, поэтому срочно пришлось печатать ещё одну партию, поскольку многие альбом купить так и не успели. Металхэды, с которыми мы общались, альбом хвалили и говорили много приятных слов. Похоже, даже далёкие от этой сцены и музыки люди считали альбом интересным. Были, конечно же, и те, кому альбом не понравился, но не думаю, что нас это беспокоило.

В какой момент вы поняли, что ‘Principle’ был влиятельным альбомом?

Филт: Когда об этом говорят. Хотя бывает это не так часто. Обычно говорят об альбомах ‘Dusk And Her Embrace’, ‘Cruelty And The Beast’ или ‘Midian’, в зависимости от того, когда они увлеклись творчеством нашей группы. Те, кто открыл его в 1994, почувствовали истинную магию. Конечно, с годами и временем альбом эту магию утратил. Сегодня уже не те ощущения. Тогда это была новая свежая музыка. Но приятно слышать. ‘Principle’ нам как старый друг [смеётся].

Аллендер: До недавних пор до нас как-то и не доходило, насколько он был влиятельным. Но ‘Principle’ не имел аналогов. Однако мы не ставили такой цели. Мы собрались вместе, чтобы сочинять любимую музыку под влиянием команд, на которых выросли.

Пол Райан: Я уже 15 лет работаю промоутером и организовываю выступления. Я общаюсь со многими металлическими командами. Имена я называть не собираюсь, и я никогда не рассказываю музыкантам, с которыми работаю, о своём музыкальном прошлом, но несколько раз довольно неожиданно для меня ко мне подходили и говорили: «Так ты, значит, в Cradle Of Filth играл. Мне нравятся ранние альбомы. И ‘Principle’ нравится. Серьёзно».
Вот тогда я и сам задумался, насколько влиятельна эта пластинка. Ведь это говорят авторитетные в мире музыки люди, и я сам их поклонник! Безусловно, это приятно, и я горжусь альбомом, потому что всё это как-то уж очень неожиданно.

Бенджамин Райан: Не уверен насчёт альбома, но помню, что приблизительно в то же время мы выступали в Эдинбурге в клубе на 300 человек. Кажется, мы второй раз приехали в Эдинбург, и впервые в качестве хэдлайнеров – клуб был забит. Я наблюдал за командой разогрева и думал, что они молодцы и проделали отличную работу, притащив на концерт своих друзей, но прямо перед нашим выходом на сцену один техник сказал мне, что этот разогрев поставили в последнюю минуту, а посмотреть все пришли именно на нас. Я тогда впервые понял, что у нас что-то начинает получаться.

Баркер: Помню, кто-то мне сказал, что есть трибьют-группа, исполняющая наши песни. Вот это было, конечно, приятно.

Хотелось бы что-нибудь изменить на альбоме?

Филт: Нет. Тогда, возможно, хотелось. Кучу всего. Если слишком близко подойти, можно не заметить очевидного. Может быть, я бы стёр эту идиотскую речь Найгила в конце альбома [трек ‘Imperium Tenebrarum].

Аллендер: Абсолютно ничего. Альбом уникальный. Когда я слушаю песни, у меня аж дух захватывает. Слушаю и думаю: «Блядь, это же потрясающе!». Я предпочту ‘Principle’ любой нашей пластинке. Абсолютно точно могу это сказать. В нём есть страсть. Неопытность. Всё, что должно быть в одном альбоме. Он уникальный. Очень хороший диск. Трек ‘A Dream Of Wolves In The Snow’ просто, сука, нереальный. На нём есть всё, чего мы стремились добиться.

Иглстоун: Нет. Мне некоторые моменты не нравятся, но именно они помогли нам избежать ошибок на втором альбоме. Возможно, мы бы совершили их позже.

Бенджамин Райан: Я бы убрал «секретный трек», который на альбоме абсолютно ни к чему. Мы его и не планировали записывать, и не думаю, что он нужен; да и вообще вся эта тема с «секретными треками» попахивает 90-ми.

Баркер: Да, я бы смикшировал альбом заново. Мы ведь были молодыми и наивными. Идеи у нас были грандиозные, а на то, чтобы их воплотить в реальность – всего две недели. И оборудование в студии было не лучшего качества.

Пол Райан: Ничего. Альбом прекрасно отражает то время. Тогда вышло много классных пластинок, особенно в период с ‘93 по ‘95, и то было особенное время для экстремальной музыки. ‘Somberlain’ (Dissection), ‘In The Nightside Eclipse’ (Emperor), ‘Pure Holocaust’ (Immortal) – все они выпускали альбомы от сердца. Музыкантам было плевать, что скажет лейбл или напишут в журнале. Это было «настоящее» время для музыки. Никакой фальши. И сегодня мне этого не хватает. Честно говоря, мы были избалованными. Куда ни глянь, везде были потрясающие команды с невероятными альбомами. Сегодня я трачу до хрена времени на то, чтобы найти бриллианты в куче дерьма.

Материал и перевод: Станислав “ThRaSheR” Ткачук

---

Dimon