“So What!” 20.1 о Клиффе Бёртоне: Интервью с Ларсом Ульрихом #2

Когда в мае мы публиковали анонс о грядущем свежем выпуске журнала фан-клуба Metallica “So What!” номера 20.1, информации касательно содержания на официальных ресурсах опубликовано не было. Выпуск так и назвали - “таинственный”, а обложка представляла из себя большой вопросительный знак. Редактор журнала Стеффан Чирази (Steffan Chirazi) хранил молчание о том, что ждёт читателей, сказав только, что в выпуске 20.1 будет интервью с Дэйном ДеХааном (Dane DeHaan), исполнителем главной роли в 3D-фильме “Metallica Through The Never”. Все тогда так и поняли: таинственный выпуск будет о фильме; но это оказалось уткой! Свежий “So What!” полностью посвящён покойному басисту Metallica Клиффу Бёртону (Cliff Burton). И сегодня читаем вторую часть интервью с Ларсом Ульрихом (Lars Ulrich) о Бёртоне.

Начало далее, вещает Ларсик!

Клифф изучал музыку, и у него было совершенно другое понимание и куда более широкий музыкальный вокабуляр по сравнению со мной и Джеймсом. Он шёл далеко впереди. Джеймсу посчастливилось иметь невероятно интуитивный подход и природный дар. Мастейн придерживался позиции «да мне пофиг». У него были способности, и ещё (я говорю это без какого-то негативного подтекста) была у него некая самонадеянность, так что даже когда он что-то не мог сыграть, он будто бы в любом случае мог это сыграть, просто потому что он делал вид, что может это сделать. И ещё был драммер. Он вроде как был слабым звеном, но изо всех сил старался быть на уровне. Присутствие Клиффа в группе определённо заставляло всех подтягиваться по всем фронтам, это точно. Тут никаких сомнений. Поначалу такие слова, как мелодика, гармония, октавы… Именно Клифф привнёс в группу много чего такого. Когда мы писали первые песни в 1982-м, никто из нас понятия не имел, что такое гармония. Он написал среднюю часть к “Orion” или интро к «Fight Fire With Fire», или интро к «For Whom The Bell Tolls»… все они были написаны заранее и очень отличались от того, что мы писали раньше.

Когда мы не были в дороге, Клифф возвращался к себе на Восточное Побережье. У него там была целая компания. У нас с Джеймсом были только мы. У Клиффа был Джим Мартин, Паффи (Майк Бордин) и остальные из их компании. У него была своя жизнь. Он по-прежнему жил дома, под крылышком у родителей и всё такое. У него на Восточном Побережье были свои корни. А у нас с Джеймсом корней, получается, и не было. Нас просто несло по течению от одной бутылки водки до другой, понимаешь?

Они все ездили в место под названием Максвелл и останавливались в этих лачугах. Они стреляли, охотились, пили пиво и всё в таком духе. Это было нечто чуждое. Не особо по мне. Они выходили, стреляли из ружья, пили пиво, сидели и, ну знаешь, говорили про всех всякое дерьмо. Это было весело, но в определённых пределах. Думаю, они ходили пострелять уток и позаниматься тем, что для богемного датского парня, выросшего в мире искусства, было немного чуждым.

Клифф просто был другим. Хэтфилд и я могли легко приспосабливаться и мы были одержимы одними и теми же вещами. Motorhead, Diamond Head, узкие джинсы и ремни из пуль. Когда мы отправлялись в дорогу, мы вроде как подражали нашим метал-героям, а Клифф просто был другим. Его музыкальные взгляды были очень широкими.

Клифф мог сидеть и говорить про Lynyrd Skynyrd, Питера Гэбриэла, Yes, Misfits, Тома Уэйтса, ZZ Top, Саймона и Гарфанкела. Чего он только не слушал. Он сидел и рассказывал про классическую музыку и блюз. Единственное, он никогда не говорил про джаз. Не то что бы ему он не нравился, но он никогда не говорил про Чарли Паркера или ещё кого. Зато он определённо любил поговорить про блюз и фолк. Он слушал Byrds. Грёбанных Byrds! Я даже понятия не имел, что, нахрен, за Byrds такие. ZZ Top я знал как странную группу с радио, у которой была, ну знаешь, «La Grange». Я не знал про Tres Hombres или Rio Grande Mud и про всю эту фигню. Его музыкальные интересы были по-настоящему широкими.

По сравнению с нами, он ел по-другому, выглядел по-другому и пил по-другому. Вот не знаю, нравились ли ему другие женщины, тут надо подумать. Нам было по 19, мы на всё смотрели широко открытыми глазами, а он был чуточку спокойнее. Он сидел, курил, выпивал (курил свой косяк), а мы были чуть более чокнутые, я думаю.

Большинство моих любимых воспоминаний относится к тем моментам, когда мы с ним оставались наедине. Иногда все мы выпендривались, говорили всякую фигню и били себя в грудь, водился за нами такой грех, а у него была очень добрая душа.

Бывали между нами приятные и спокойные моменты. Думаю, они относятся к одним из моих любимых воспоминаний, но у этого парня была ещё и безумная сторона. Сидишь на сцене и смотришь, как он прохаживается вокруг… я помню выражение его лица и его ненасытное стремление.

Мы играли на двух площадках (которые, вообще-то, были очень близко друг к другу), когда мы впервые выступали на Day on the Green в 1985 году со Scorpions… Он вырос на концертах Day on the Green, так что для него быть на сцене в Окленде, перед 50-тысячной толпой, среди которой была вся его семья и друзья, было очень значимым событием. Он ощущал гордость и признание. Не знаю, засняли ли весь концерт, но вы реально можете найти и посмотреть ту запись.

Другой концерт состоялся месяцем ранее, и это был наш первый Donington с ZZ Top и Bon Jovi. Это было просто безумие. Вокруг летали грёбанные бутылки с мочой, ещё свиную голову на сцену захреначили. Это был просто хаос. Почти анархия. Думаю Клифф, в каком-то роде, чувствовал себя предельно комфортно в таких условиях, когда вокруг творится какая-то хренотень и всё выходит из-под контроля. Это действительно приятные воспоминания.

Мы стали немного отдаляться друг от друга в 1986. Я не особо часто приезжал в Сан-Франциско. Зачастую, во время тура Master of Puppets, я сюда не возвращался. Я оставался в Европе или в Нью-Йорке. Между окончанием тура с Оззи и началом европейского тура, где мы были хэдлайнерами, я постоянно зависал в Нью-Йорке. Тогда я совсем не приезжал в Сан-Франциско.

Я стал немного отдаляться от него, просто потому что мы не так уж часто виделись. Я встречался с людьми в Европе, и мы просто стали проводить время в разных компаниях. Мы не были особо близки в первой половине европейского тура.

Я летал в Скандинавию и проводил пару дней дома. Первая ночь, когда я и Клифф провели вместе время, была та самая ночь, когда случилась авария. Это был первый раз, когда мы по-настоящему общались, проведя полтора месяца порознь. По-моему, все уже легли спать, а мы с Клиффом сидели и разговаривали. Там были только мы с ним, и это были очень тёплые мгновения, как обычно происходило, когда мы с ним оставались наедине. Это одно из моих самых дорогих воспоминаний.

Dimon