Кирк Хэммет вспоминает Клиффа Бёртона для “So What!” 20.1

Однажды мы сидели в гостиничном номере, и он читал журнал «Spectator». Я ему говорю: «Что это? Что за журнал?», а он: «Да это про политику, чувак, острый взгляд на политику. В этом журнале всё рассказывается, как оно есть на самом деле». Он любил его ещё и потому, что там были карикатуры. Так что, когда у него оказывался новый номер, я ждал, пока он его просмотрит, потому что в нём были карикатуры… Я и сам подписался, а сейчас читаю его онлайн. Ему нравились хорошие карикатуры. Он придавал им большое значение.

Он был очень восприимчивый по отношению к разным вещам. Он очень остро реагировал на оскорбительный высказывания людей про другие расы. Люди, которые использовали слово на букву «н» реально его бесили. Да, он по-настоящему выходил из себя.

И он постоянно повторял все эти фразы, что сила в истине… и что «истина сокрушает. Истина сокрушает всё».

Он куда чаще курил травку, чем я. Можно сказать, что он курил утром, днём и вечером. И мы делили одну комнату. Мы много тусовались вместе. У нас были очень схожие интересы. Я безумно любил Г. Ф. Лавкрафта, и он безумно любил Г.Ф. Лавкрафта. Я любил фильмы ужасов, и он любил фильмы ужасов. Он довольно часто говорил, как сильно любит фильм «Рассвет мертвецов»… Нам определённо нравилась одна и та же музыка, однако бывало и так, что он что-то любил, а мне наоборот это не нравилось. Он любил Eagles и Creedence Clearwater Revival, что было не по мне. Вообще-то, это он меня подсадил на Misfits и Velvet Underground. И мне реально нравилось, когда он включал альбом Саймона и Гарфанкела. Он определённо был эклектиком.

Он вкладывал свою личность в игру. Он очень тонко воспринимал на слух мелодию и гармонию, что было частью стиля его игры. И для этого ему не приходилось сворачивать с пути, чтобы сохранить «чистоту» или что-то в этом роде. Всё получалось естественно, посредством силы его личности, и силы, стоящей за этим. Это было естественно и непринуждённо.

Был ли он старше своих лет? Без всяких сомнений. Он уже был супер-уверенным в себе, когда мы только из подростков становились «взрослыми молодыми людьми», за неимением лучшего определения. Мы ещё только постигали какие-то вещи, узнавали всё это. А Клифф был очень уверенным в себе. Он всегда производил впечатление, будто он это всё уже давно прошёл. И очень круто при этом держался. Оглядываешься назад и понимаешь, что в нём была такая уверенность, которая не свойственна людям его возраста.

Он был очень сосредоточен на музыке. Он из тех музыкантов, от которых не приходилось чего-то выжидать, он сам либо мгновенно подхватывал, либо мгновенно находил грув. Он приходит, смотрит, что ты играешь, и тут же придаёт очертания тому, что ты пытаешься сделать. У него были прекрасные познания в теории музыки, он постоянно разбирал всё по полочкам. Он был глубоко осведомлённым с музыкальной точки зрения, что выходило далеко за пределы просто прослушивания.

Он часто приходил ко мне домой, и мы зависали вместе. Недалеко от меня, за углом жила одна девушка, которая ему очень нравилась, так что у него было, по крайней мере, две причины приходить и тусоваться у меня. И конечно же мы джемовали! Под рукой всегда были акустические гитары, и мы всегда джемовали. Всё время болтали о музыке, слушали музыку и ходили на концерты. Тогда в Сан-Франциско группы выступали по 4-5 раз в неделю, в разные вечера, так что всегда было куда сходить и на кого посмотреть.

Он постоянно искал чем бы себя потешить. А ещё ему нравилась мексиканская кухня и пряная, острая китайская, сычуаньская кухня. И значимое место в списке Клиффа занимал завтрак. Особенно он любил английский завтрак. Не было для него на свете ничего лучше английского завтрака. С фасолью. Ну, знаешь, с жаренными помидорами, картофелем, яйцами, беконом, кровяной колбасой, тостами, короче, полный набор. Он просто жил этим!

>Забавные воспоминания? Хммм… Ок, есть кое-что. Это реально был какой-то пустяк, мы тогда пошли поесть чего-нибудь мексиканского или китайского, мы тогда были в туре где-то и начали спорить, потому что… ну, потому что спор у нас завязался! Это забавно. В общем, мы начали спорить: просто два парня, которые просто пытались втолковать что-то друг другу. Потом мы постоянно над этим смеялись. Короче, мы про что-то там спорили; думаю, это было во время тура Kill ‘Em All for One. Он говорит: «Ладно, думаю придётся нам сшибиться.», я говорю: «Чего?», а он: «Сшибиться». Я понятия не имел, что значит сшибиться. Так что я спросил: «Что значит сшибиться?», а Клифф: «О, ну, обычно выходишь и просто дерёшься голыми кулаками.» Я говорю: «Ты серьёзно?», а он: «Да, но мы так не будем. Мы можем просто выйти и просто побороться». Так что мы вышли, оказавшись у кого-то на заднем дворе или что-то типа того, может это был внутренний дворик отеля. Мы просто начали толкаться, таранить друг друга, плечом к плечу. Прям как два молодых барана. И потом мы поняли, что времени на еду уже не осталось, потому что нам пора было собираться на концерт! Это было так глупо.

Он не был постоянно «глубоким» или «в музыке». Он умел дурачиться. Он был забавным парнем. Пришёл как-то ко мне домой и говорит: «Что делаешь сегодня вечером?», я говорю: «Пойду суши поем.» Он такой: «Суши? Что это?», я говорю: «Это сырая рыба». А он: «Сырая рыба? Ты что сдурел? Нельзя есть сырую рыбу, ты псих. Псих!». Я ему, мол, бро, японцы такое едят, а он: «Да пофиг, ты псих. Люди не едят сырую рыбу». После этого, где-то недели две-три прошло, и мы вернулись в Бэй-Эриа. Я его не видел с неделю, после нашего возвращения. Он мне: «Привет, старик. Как дела, что сегодня вечером делаешь?», я ему говорю, мол, не знаю, затусую где-нибудь. Он мне: «Не хочешь суши поесть?», я говорю: «Что?!!», а он: «Да, чувак. Я их попробовал». Он присмотрел одну девчонку, и это ей захотелось пойти поесть суши, и конечно только из-за женщины он с большим энтузиазмом взглянул на эту идею!

Он становился по-настоящему серьёзным, если вопрос касался женщин. Иногда бывали моменты, когда хотелось глаза закатить, но он всегда признавал, если ему припомнить в чём он неправ. Клифф верил в честность, в силу честности и правды. Так что он всегда признавал, если уж попался.

На моей памяти он никогда ни перед кем и ни перед чем не шёл на попятный, никогда. Помнится это была первая ночь в туре, по-моему, в Европе. Мы только что прилетели из Америки, заселились в отель и отправились в номер. Конечно же я делил номер с ним, так что первое что мы сделали – начали распаковывать сумки. Я выкладывал свои вещи, он свои, и вдруг он вытаскивает обычный такой молоток. И говорит: «Чувак, никогда не знаешь, когда тебе понадобится молоток».

Каков он был в качестве соседа по комнате? Он любил поспать. Он спал куда больше меня. Он всегда надевал маску для сна. И была у него эта раздражающая привычка: я был в душе, а он заходил и пользовался туалетом! Было ли это как в фильме «Самолётом, поездом и автомобилем»? Именно так. Первое, что мы делали – забегали в номер и смотрели на кровати, пытаясь урвать себе лучшую. А он потом заходил в ванную и забирал оба полотенца! Было много разговоров о всякой ерунде, мы были молодыми парнями и занимались тем, чем в таком возрасте и занимаются…
Он пил много пива. Он предпочитал импортное пиво.

В американском туре Ride The Lightning… ты же знаешь про то, что типа в автобусе не срать? (Важное правило тура заключается в том, что никто не должен срать в туалете турового автобуса, потому что отвратно потом будет всем – прим. ред.). Он понял, что если застелить унитаз полотенцем… то можно просто свернуть потом это всё, как большую «Hershey’s Kiss» или что-то типа того. Однажды он так сделал и крикнул водителю, чтобы тот свернул на обочину, он выбежал из туалета в проход в салоне автобуса, водитель свернул и открыл дверь, Клифф выпрыгнул и запустил эту штуку в поле, потом запрыгнул обратно, и мы поехали дальше!

Ему нравилось тусоваться, чувак. Он реально любил своих друзей. Ему нравилось джемовать. Он любил «отрываться по жесткачу», как бы он сказал.

Dimon