Керри Кинг. Большое интервью 2023

[Материал из журнала "Metal Hammer" за февраль 2023 года *]

Он помог сформировать трэш-метал и даже засветился в песне группы Sum 41. Керри Кинг может похвастаться приличной карьерой. Скучает ли он по выступлениям со Slayer? Разумеется!

Являясь основателем и самым узнаваемым участником ныне несуществующих легенд трэш-метала, лос-анджелесской группы Slayer, Керри Кинг 38 лет запиливал, казалось бы, неиссякаемые острые как скальп риффы. Самые противоречивые представители «Большой четверки», Slayer были недосягаемы в плане скорости и неистовости, а их классический альбом 1986 года «Reign in Blood» остается непокоренной вершиной в трэше. Трудно представить себе состояние экстремального металла без влияния Slayer.

В 2018 году Slayer приняли неожиданное решение уйти на пике и завершить карьеру после финального прощального тура по аренам, и Керри с тех пор фактически ничего не говорил – правда, мы знаем, что гитарист готовит сольный проект. Он убеждает нас, что это будет тяжелая музыка. «Если ты знаешь мой стиль и игру, то понятно, чего ожидать», – посмеивается он, когда мы спрашиваем у него, как обстоят дела с новым проектом.

Но пустота, которую Slayer оставили после себя, уже долгое время терзает нас, поэтому мы попросили его вспомнить те славные времена.
«Времени у меня сейчас реально до хрена, – говорит он. – Поэтому здорово снова заниматься любимым делом».

Начиная с его воспитания вплоть до периода становления трэша, и заканчивая его эмоциями во время финальных концертов Slayer, любовью к змеям… а еще были… хм… Sum 41. Но Керри Кингу, безусловно, есть что рассказать.

Помнишь своё детство?

Мы жили в 20 минутах к юго-востоку от Лос-Анджелеса. До дерьмовых районов Лос-Анджелеса было прилично, место у нас было не самое лучшее, но меня все устраивало. Весьма обычное детство, играли в бейсбол, занимались спортом – все это еще до появления музыки в моей жизни.

Когда ты открыл для себя музыку?

У меня было две сестры и радио. Старших братьев, которые подсадили бы меня на тяжелую музыку, у меня не было. Поэтому я слушал то, что включали сестры, а на радио тогда была одна попса. Но были и рок-каналы, где весь день крутили Van Halen.

И именно такая музыка тебе сразу же пришлась по душе?

Да. Когда я стал заморачиваться по поводу музыки, я уже играл на гитаре. Я взял инструмент в 13 лет; полагаю, поздновато. Мне больше спорт нравился. Когда я смотрел выступления Van Halen, мне это напоминало будто на гитаре играет волшебник и чародей. Невозможно остаться равнодушным. Но лишь когда я услышал Judas Priest по радио, вот тогда я впервые услышал такой тип вокала и гитары, и это по сей день мой любимый стиль. Я купил альбом «British Steel» на кассете, и там уже нашел песни вроде «Rapid Fire», «The Rage» и другие жемчужины. Затем я открыл для себя их концертник «Unleashed in The East» и альбом «Stained Class». И подсел. Находишь то, что тебе нравится и начинаешь откапывать предыдущие альбомы.

Расскажи о своей первой группе.

Мы валяли дурака. Называлась она Quits. И название придумал не я. В этой группе играл мой учитель по гитаре, и он все подбивал меня занять место второго гитариста. Я брал у него уроки, а он спрашивал меня, какие песни я хочу выучить. И если я ему ничего не говорил, он мне отвечал: «Ну, тогда у меня есть вот такая песня», и ты сидел и учил ее. Я был совсем пацаном. У меня было липовое удостоверение личности, но не для того, чтобы ходить в бары, а чтобы посещать концерты.

Помнишь свое первое выступление?

Конечно! Это было ужасно! (смеется). Это была моя единственная группа, не считая Slayer. Мы играли чужие песни и парочку своих. Моих там не было. Мы отыграли несколько шоу, но у группы совершенно не было потенциала. Она развалилась и, к тому времени я уже имел более четкое представление о том, какую музыку хочу играть: Iron Maiden, Judas Priest, Deep Purple.

И Slayer появился почти сразу же после этого?

Да. Я сходил на несколько прослушиваний, но меня ничего не впечатлило. Потом пришел на очередное прослушивание, а за столиком регистраций стоял Джефф Ханнеман. Я поиграл с ребятами, вышел, а он в это время играл на гитаре – играл то, что мне нравилось, и у нас с ним завязался разговор. Я спросил: «А не хочешь попробовать вместе?». Я, кажется, к тому времени уже нашел Дэйва Ломбардо. Он развозил пиццу и жил буквально за углом от меня. Джефф мне ответил: «Это ты чувак со множеством гитар?». На что я ему сказал: «Ну… у меня есть несколько», и ему, видимо, этого было достаточно. С Джеффом и Дэйвом мы познакомились практически в одно и то же время. В общем, собрались и играли в гараже Дэйва… тихо! (смеется). Нам было комфортно друг с другом и нравилась одна и та же музыка. Тогда-то я достал номер телефона Тома Арайи и сказал: «Есть у меня на примете чувак, который может петь», и мы переместились в гараж к Тому. Ну и пошло-поехало».

Должно быть, годы становления трэша были классные. Ты же видел Metallica еще с Дэйвом Мастейном в составе?

Ага. Они были круты; опережали нас, как минимум, на 16 месяцев – а то и на год. Они уже исполняли свои песни, а мы все еще играли чужие. Кажется, мы выступали на разогреве у Metallica, когда они были с Мастейном. Не помню, но точно знаю, что мы с Дэйвом Ломбардо видели их в каком-то клубе и охренели от того, что Мастейн вытворял на гитаре. Я по-прежнему считаю его потрясающим гитаристом. Они играли по маленьким клубам, куда ни встань – их отовсюду было видно. Меня поразило, как Мастейн запиливает соляки, а Джеймс [Хэтфилд] рубит безумные риффы и выкрикивает тексты. Это было гораздо экстремальнее, чем я мог себе вообразить. Все мы появились приблизительно в одно и то же время, но Metallica, безусловно, оказала на меня влияние.

Когда ты начал понимать, что трэш-сцена реально начинает набирать обороты?

Довольно быстро. Мы, как и парни из Metallica, поняли, что в Лос-Анджелесе с такой музыкой будет пробиться тяжело. Там господствовали Van Halen, Mötley Crüe и W.A.S.P. Мы несколько раз пробовали выступать после хедлайнера – когда уже все уходили. Однажды мы выступили после W.A.S.P., когда они швыряли куски сырого мяса в толпу, еще у них была девчонка на виселице. Ну мы подумали: «Прикольно, давайте заценим, что будет». И мы вышли на сцену, и никто не ушел! И тогда мы подумали: «О, что-то происходит». Но в Голливуде мы так и не закрепились. Мы прошли мимо этих клубов и отправились в район залива Сан-Франциско, а потом сразу же поехали в полноценные гастроли по Америке.

Помнишь ли ты, какой критике вы подверглись, когда в 2001 году выпустили альбом «God Hates Us All»?

Да, слушай, нас постоянно критикуют! Нам к тому времени уже было плевать – как об стенку горох. «Господь всех нас ненавидит» – отличное название. Если тебе есть что сказать – я тебя внимательно слушаю, но переубедить меня ты не сможешь. Дело в том, что альбом вышел 11 сентября. Как раз в день теракта. Получилось, что он стал пророческим.

Ты славишься тем, что многих умеешь вывести из себя и разозлить. Откуда это в тебе?

Да, я думаю, с первых дней, Mercyful Fate и Venom – одни из моих любимых групп. Мне нравится наводить кипиш, суету. Люблю говорить то, что думаю. Нравится, когда другие могут что-то обсудить после моих слов – будь они в бешенстве или же не согласны с моим мнением.

Вы сильно расстроили Яна Маккея, когда перепели трек Minor Threat “Guilty Of Being White” на альбоме «Undisputed Attitude» и поменяли текст на “Guilty of Being Right”. Ты с ним когда-нибудь об этом говорил?

Думаю, нет. Не могу тебе гарантировать, что я с ним вообще когда-либо виделся. Ну прикол в том, что Том в тот день записывал вокал, записал, и я подумал: «О, в покое нас после такого уж точно не оставят». Это же было расистское заявление… но от чилийца! Поэтому прикольно, как все перекручивают. Могу тебе лишь сказать, что, если я спрошу об этом Тома, что для него это значит и спрошу кого-нибудь еще… ты получишь шесть разных ответов.

Ты также удивил многих, когда сыграл в песне Sum 41 «What We’re All About»!

Ну… тут много что есть сказать! Этого захотел мой лейбл. Я десять раз отказал! Но друг с лейбла зашел с такого угла, что я не нашелся, что ему ответить. Он мне говорит: «Ну чувак, ты же сыграл на альбоме Beastie Boys». И тут мне нечего было ему возразить (смеется). Мы сами находились в непонятном состоянии, а ребята из Sum 41 были прикольные и наслаждались успехом. И да, я сыграл на альбоме Beastie Boys и сыграл с ребятами из Sum 41. Но эти решения принимал не я, так уж получилось. Лейбл попросил. Кто-то может согласиться, кто-то нет.

Помнишь, когда ты последний раз видел [ныне покойного] Джеффа Ханнемана?

Помню. Кажется, это было на концерте «Большой четверки» в долине Коачелла [в 2011]. Он вышел на сцену и это для всех был сюрприз… Все охренели. Классное было время.

Как ты отреагировал, когда впервые зашел разговор о том, чтобы прекратить деятельность Slayer?

Я был зол… А как еще? Не рановато ли? Я к тому, что мои кумиры до сих пор выступают и записывают альбомы – Judas Priest, Iron Maiden! И я по-прежнему могу играть, и ХОЧУ играть, но этого источника заработка меня лишили. Однако, я считаю, пора переходить к следующей главе. Мы были на вершине мира, и нет ничего плохого в том, чтобы уйти на пике. Тут вопросов нет! Но скучаю ли я по выступлениям? Да, несомненно!

Помнишь ваш последний концерт Slayer?

Хочешь верь, хочешь нет, но я был рад, что нигде не лажанул! (смеется). Бывает, иногда забываешься, и я всегда знаю, где сейчас лажану! Обычно, когда ожидается лажа, я делаю слайд медиатором и прихожу в себя. Но я доволен своим выступлением в тот вечер.

Ты серьезно? Никаких эмоций? И так весь тур?

Ну… Грустно было, конечно! Мы ведь ездили в места и города, где у нас большая и богатая история. В Лондоне у нас с только же истории, сколько в Лос-Анджелесе… ну, не в Лос-Анджелесе, но ты меня понял. Грустно думать, что ты больше не увидишь своих друзей и знакомых. Едешь в тур и всегда знаешь, что скоро увидишь своих друзей. И так каждый год. А сейчас я их уже не видел три года! Это дерьмово! Да и фанаты тоже. Slayer много значит для наших фанатов, как и они для нас. Я знаю, что увижу их снова, но отсутствие Slayer оставляет огромную зияющую дыру в сердцах многих людей.

Фанаты Slayer – одни из самых одержимых, разве нет?

Именно. Я хотел выступить качественно, не столько для себя, сколько для тех, кто заплатил за билет, чтобы меня увидеть. Я не должен был облажаться перед теми, кто пришел, отдав свои последние 20 баксов. Самое меньшее, что я мог для них сделать – выдать качественное исполнение. Поначалу было по-другому. Я любил выпить. Был не прочь устроить отрыв, выпить после концерта – и так и есть, но я больше не пью перед концертами, потому что я не мог выходить в таком состоянии перед теми, кто заплатил за билет. Здесь дело в гордости, самоконтроле и банальной ответственности.

И часто от них всякое можно ожидать…

На каждом концерте! (смеется). Разумеется, что-нибудь происходит, чего совершенно не ожидаешь. Когда бы мы ни выступали в Лос-Анджелесе, вечно жгут фаера. Но сколько бы раз мы там ни играли и ни видели все это, всегда очень неожиданно. Было круто. Как дикое племя. Много чего странного случалось. Помню, увидел паренька в инвалидном кресле прямо в центре мошпита… ничего себе! И было приятно увидеть, как охрана и остальные ребята о нем заботились. Я просто заржал, не из-за паренька в кресле, а из-за самой ситуации, потому что нечасто такое увидишь. И на каждом шоу что-то да происходит.

Почему ты стал разводить змей?

О, это я помню, как свои пять пальцев. Мы завершали тур в Техасе, и у владельца клуба жила домашняя змея по имени Slayer. Мне понравилось. Я вернулся домой, купил себе змею и назвал Venom (Яд), потому что был диким фанатом Venom. Очень удобно, что за ними не требуется ежедневный уход. Если я еду на гастроли, то достаточно попросить кого-нибудь проведать ее раз в день, а кормить змею можно раз в две недели. У меня уже были собаки и кошки, но, если я не могу найти того, кто присмотрит за ними во время гастролей, ничего не выйдет. А змея в этом плане весьма удобный вариант. И купил я ее очень вовремя.

И какая змея твоя любимая?

О, чувак. Их очень много! У меня есть гибриды, которые я смешиваю генетическим способом, и никогда не знаешь, как они будут выглядеть. Я в основном развожу ромбических австралийских питонов. В этом их прелесть – совершенно уникальные животные.

Материал и перевод: Станислав “ThRaSheR” Ткачук

* - иностранная пресса печатается на месяц вперед

---

Dimon