Роб Кавестани из Death Angel о классических группах, вдохновении и альбоме ‘The Evil Divide’

Гитарист Death Angel Роб Кавестани (Rob Cavestany) об альбоме ‘The Evil Divide’, британской команде 10CC, коллекции пластинок отца, Pink Floyd, влиянии группы Kiss и вдохновении.

Как поживаешь, Роб?

Всё хорошо. Как сам?

Всё нормально. Спасибо, что спросил.

А как же!

Давай начнём с самого начала. Расскажи о том, как впервые услышал музыку.

Помню, ехал на заднем сиденье отцовского «фольксвагена», у него был фургон, мы часто ездили на природу. Я сидел на заднем сиденье и с удовольствием слушал то, что он включал. Классная была коллекция, я многое услышал в 70-е именно от отца.

Может быть, что-то конкретное?

Помню песню в исполнении группы 10CC, I’m not in love… тогда это был настоящий хит! Saturday in the park… помнишь такую? I think it was the Fourth of July… не помнишь? Ну, это в начале 70-х было, ты и не можешь этого помнить. Элтон Джон, Fleetwood Mac, рок начала 70-х.

Сколько тебе было?

Ух! Не больше трёх!

Какое значение музыка начала приобретать для тебя, когда ты стал её слушать и впоследствии решил взять в руки гитару?

Я бы сказал, это был бесконечный саундтрек моей жизни. С музыкой связаны приятные воспоминания. Радио или отец включал пластинки, и мне, видимо, нравилось. Помню, очень хотелось взять и послушать его коллекции пластинок. Но он боялся, что я поцарапаю. Но если я буду аккуратно брать, а потом ставить на место, всё будет хорошо. У отца было что послушать. Я сидел, слушал и разглядывал обложки. Если обложка нравилась – ставил пластинку в проигрыватель. Допустим, Pink Floyd, ELO (Electric Light Orchestra), ‘Earth Wind And Fire’ Стиви Уандера и просто сидел и слушал. Смотрел на обложки, и мне музыку слушать нравилось гораздо больше, чем смотреть телик. Как-то так.

А когда ты узнал о том, что в Районе Залива тоже есть коллективы? Ещё до того, как сам стал играть в группе?

Задолго до этого! Давай перенесёмся года на четыре вперёд, и тогда я уже стал понимать, откуда появляются артисты. Я узнал, что команда Journey родом из Района Залива. Они мне очень нравились, и я постоянно слушал альбом ‘Infinity’ (1978), это был любимый альбом отца. Уверен, они на «заднике» альбома стояли на фоне пейзажа Сан-Франциско. И я смотрел и думал: «О, а я ведь тоже из Района Залива. Может быть, я тоже могу играть музыку, как эти парни». Они и Jefferson Starship, которые раньше назывались Jefferson Airplane, тоже из Сан-Франциско. Конечно же, позже я полюбил Дженис Джоплин и, конечно же, другую музыку… Но до Metallica было ещё ой как далеко! Их тогда и самих не было.

Помнишь, какая атмосфера и менталитет царили в конце 70-х?

Конечно! В 9-10 лет я начал вникать в музыку, понимать, что хочу сам её исполнять. Стал открывать для себя более тяжёлую музыку. Всё до этого мне нравилось, но вдруг я открыл для себя более агрессивный и тяжёлый саунд. Наверное, это было связано с юношеским бунтарством, и мои друзья тоже стали вникать в эту музыку. Я открыл для себя Kiss, вся наша группа, одновременно. Помню, смотрел на обложку альбома ‘Love Gun’ (1977) и на образ самих участников – это был совершенно другой уровень. Мой первый рок-концерт – выступление Kiss в Cow Palace в Сан-Франциско в 1979 году. Мы увидели их в оригинальном составе в поддержку тура ‘Dynasty’. И мне в 1979 было 11 лет, родителям пришлось пойти с нами, и мы себе сделали такой же грим, как у Kiss. И вот именно тогда мы сказали себе, что сами хотим быть на их месте. Лучше скорее научиться играть на инструментах. И научились.

Легко ли тебе далась гитара?

Типа того. В доме была акустическая гитара. Сам отец не играл, но она всегда лежала. Он считал, что гитара в доме – это круто. Я стал на ней бренчать. Не знал, как играть, просто издавал звуки. В то же время решил научиться играть на барабанах. На гитаре я пробовал, но понятия не имел, как на ней играть. А потом родители подарили барабанную установку. И я стал ходить на занятия. Год занимался. Сначала я играл на барабанах, и мне нравилось. Но пришлось бросить, потому что, во-первых, слишком громко, а во-вторых, постоянно соседи жаловались, долго не поиграешь. Ночью не поиграешь, рано утром тоже. И я решил, что меня такое не устраивает! И я подумал, ладно, пора с этим завязывать и браться за гитару. На гитаре можно и ночью играть, поэтому я и переключился на гитару.

У вашей группы необычные риффы, отличаются от остальных. Ты уже тогда стал вырабатывать свой собственный стиль игры?

Наверное. Я ведь самоучка. Время от времени ходил на занятия, но терпения жутко не хватало. На уроках было очень скучно. Мы шли по программе. Как только я понял, как устроены аккорды и как их брать, забил на занятия и стал заниматься сам. Пробовал сочинять риффы, стал тут же придумывать свои темы. Никогда не пытался играть каверы. Знаю, многие команды начинали как раз с каверов. Мне нужно было время, чтобы научиться играть чужую музыку, потому что я сочинял свои песни. Поскольку я начинал с барабанов, я пытался играть партии барабанов на гитаре. Поэтому я играю очень мощно, ритмично, это мой стиль. И я думаю, таким образом сформировался мой фирменный стиль. Мы даже когда с Death Angel пробовали играть сами, сначала играли свой материал, а потом уже научились играть чужие песни.

Помнишь первую написанную песню, которой ты гордился?

Вспомнить бы… Самая-самая первая называлась… о, боже… не помню… это была инструменталка, но у нас тогда даже вокалиста не было. Конечно, все они были инструменталками. А, стой… называлась она ‘Overload’. Начиналась с барабанов, и мы решили, она будет нашей инструменталкой. Забавно, потому что, как я сказал, вокалиста у нас не было. Мы считали, песня офигительная, одни инструменты. Была ещё песня ‘Witches Of Naves’ , демо-версия этой песни потом вошла в коллекционный бокс-сет ‘B-Sides & Archives’, там полно демок, которые не вошли ни в один альбом. Зловещая тема получилась.

Ты, наверное, сочинял эти песни у себя в комнате или дома, а потом исполнял их перед публикой и видел реакции людей, эмоции. Что для тебя это значило?

Мы видели, что людям вроде как нравится, никто в нас ничем не кидается (смеётся). Они двигаются под нашу музыку, одобряют; может быть, улыбаются. Это важно. Одно дело – играть музыку для себя, себе в удовольствие, но это самое главное. Однако ты мечтаешь о том, чтобы рубить на сцене и заряжаться энергетикой от публики, даря им эмоции.

Расскажи о первом альбоме. Ты ведь сказал, у вас сначала не было вокалиста. Вы стали развиваться, полноценной группой. Какими были первые два года?

Восхитительное время. Марк [Осегейда, вокалист] тебе то же самое скажет. Когда вышел ‘The Ultra-Violence’, и мы держали в руках винил…. о, это чувство невозможно описать. Мы были дико горды собой. Сидишь и держишь в руках собственный винил. Ты слушал эти винилы с детства, а теперь держишь СВОЙ и он официально вышел. Раньше нужно было контракт заключить, а сегодня всё иначе. Сегодня можно свой собственный диск записать без всяких проблем. Раньше это был целый процесс. И дебютный альбом… мы были в профессиональной студии, с продюсером, записывали пластинку. Незабываемые ощущения. Ты ведь об этом только слышал, а теперь испытываешь сам. Безусловно, мы испытывали гордость.

Тогда появились команды вроде Testament, Metallica… вы понимали, чего в итоге добьются эти коллективы? А ваша команда? Какие мысли были о группах из Района Залива?

Не знаю, понимали или нет. Но мы видели, что у всех нас есть мечта и надежда! Мы хотели стать успешными и крутыми. Уверенности в нас было хоть отбавляй, мы верили, что всё получится. Мы выпускали альбомы, ездили в туры, потом снова работали над альбомом – классический круговорот тех лет для музыканта. Молодые, дерзкие, море было по колено.

А когда вы начали понимать, что всё это – серьёзный бизнес?

Да уж… и вот мечты разбиваются о реальность… (смеётся). Конечно же, этого было не избежать. Ты должен это рано или поздно понять. В самом начале наш друг был нашим менеджером. Мол, окей, ты будешь нашим менеджером. Ни опыта, ничего ещё не было. И он проделал хорошую работу. Он потом снова был нашим менеджером, уже опыта набрался. Но если говорить о «настоящем» менеджере, была у нас женщина, Катрина Садовски, из Сан-Франциско, она потом работала с Pink, Линдой Перри, теперь, я так понимаю, она работает с менеджерами и продюсерами. Но она прекрасно знала свою работу. Благодаря ей мы подписали контракт с лейблом, поехали в тур и стали настоящей командой. Но нам тогда было по барабану. Мы были молодые и озорные. Хорошо хоть, она понимала, что мы совсем пацаны ещё и нам бы только веселиться, да дурака валять. Не наседала на нас. Пыталась до нас донести, но нам было неинтересно. И она сама всем занималась, и спасибо ей за это. Но мы стали расти вместе с музыкальной индустрией, и ко второму альбому, прежде чем мы подписали крупный лейбл (Geffen Records), перед третьим альбомом, вот тогда-то бизнес и показал свою уродливую голову. Мы совершили кучу ошибок, потому что не знали, что творим. Нами манипулировали все кому не лень. Мы со всеми соглашались. Все видели, что мы совсем «зелёные», ни хрена ни в чём не разбираемся. Но группа наша была на слуху, движуха всё равно была. В итоге наш гастрольный менеджер в Европе убедил нас, что нынешний менеджер хреново выполняет свою работу и нужно от него срочно избавиться. Сам он обещает золотые горы. Ну, мы приезжаем домой, разочарованные, увольняем одного менеджера, нанимаем другого. Сваливаем с лейбла, подписываем другой. В общем, всё делалось у нас за спиной, а нас интересовала только музыка и тусовки. Не успели опомниться, как уже судились с менеджером, лейблом, и вдруг эти постоянные тёрки с адвокатами, юристами. В общем, началась настоящая жесть. Погрязли в долгах, пришлось выплачивать, отстёгивать направо и налево. Когда всё кончилось, мы с удивлением подумали: «Что за х*рня?». Все свои бабки получили, а мы остались ни с чем. В полной жопе. Все на нас злились. Всё случилось так быстро, что мы и моргнуть не успели. И вот тогда-то мы и поняли, что детский сад закончился, и пора следить за тем, что происходит.

Но это ведь отвлекает от музыки и творчества.

О да, ещё как!

А был момент, когда тебе больше не хотелось иметь с музыкой ничего общего?

Был. Но не тогда. Мы пережили те сложные времена, написали альбом ‘Act III’ (1990). Как ни странно, но случившееся положительно сказалось на нашем творчестве – мы выплеснули гнев и эмоции в музыке и лирике на третьем альбоме. Новые ситуации заставили повзрослеть. Мы увидели мир в другом свете. Да, в негативном, мрачном свете, но всё равно мы стали опытнее. Мне тогда 21 год исполнился, и наконец-то, я мог официально купить себе бухла. Да-да, впервые в жизни, ха-ха! Но это был наш третий альбом, мы занимались этим уже лет восемь. Мы уже в юном возрасте хлебнули немало и, безусловно, это сказалось на нашем творчестве. И я горжусь нашим альбомом. Думаю, слышно, что мы значительно выросли. Когда я слышу наши ранние альбомы, я вспоминаю, как развивалась и менялась наша жизнь и мировоззрение.

Если взять, к примеру, альбом ‘The Evil Divide’ (2016), правда ли, что лирика и песни до сих пор сочиняются под влиянием окружающих событий и различных жизненных ситуаций?

Абсолютно. Именно так. Не знаю, как пишут остальные, но, наверное, только наш первый альбом, где мы вдохновлялись… первые два… там мы вдохновлялись исключительно музыкой. Впитывали в себя музыку любимых команд, пережёвывали и выплёвывали нечто своё с элементами тех команд. Без этого, конечно же, всё равно никак. Мы были совсем подростками, мало чего в жизни видели – тусовки с друзьями да музыка. К счастью, мы росли в благополучных семьях. Бывает, когда родители неадекватные и детство превращается в настоящий ад. Никаких побоев и скандалов в нашей семье не было. Мы слушали музыку и веселились [все пятеро участников оригинального состава Death Angel – двоюродные братья (прим. ThRaSheR]) Но вскоре формируются музыкальные корни – кумиры, герои. Да, ты слушаешь разную музыку, но в итоге всё равно возвращаешься к тому, с чего начинал в юности. И эти команды оказывают на тебя основное влияние. Жизненные ситуации, эмоции и опыт – так и рождается эта музыка.

Правильно я понимаю, на новом альбоме ты написал лирику для песни ‘The Moth’?

Да.

Что ты хотел этим сказать?

Ну… опять же, это жизнь, с которой мы сталкиваемся. Но для меня это как жизнь на двух разных планетах, мирах, измерениях. И это непросто. Нет, это прекрасно, я бы ни на что в мире не променял эти ощущения. Ты приезжаешь домой, проводишь время с замечательной семьёй и друзьями, которые не имеют к музыке никакого отношения. Но, к сожалению, когда ты на гастролях, все эти люди остаются дома, и ты окунаешься в совершенно иной мир. Иной образ жизни, люди. В общем, пытаюсь сосуществовать сразу в двух мирах. Поэтому в песне я как бы пытаюсь объяснить, что меня тянет на пламя, как мотылька. Эта метафора, конечно же, не раз использовалась. Но для нас и нашей группы это – любовь к музыке, мы не можем прекратить этим заниматься, мы слишком любим свою работу. И раньше дома были разногласия и трудности по этому поводу, но я ничего не могу с этим поделать. Я пробовал, но меня тянет к музыке, как на пламя. Без музыки я совсем не могу. Поэтому должен этим заниматься. И каждый раз мы причиняем боль друг другу, но и питаем друг друга, и без одного не было бы другого. Если бы у меня не было стабильного тыла дома, я бы не смог нормально гастролировать, и то же самое касается жизни дома. Я бы просто сошёл с ума. Эти люди (семья, друзья) принимают меня таким, какой я есть.

Ты упомянул, что сегодня финальный концерт тура. Что испытываешь, находясь меж двух миров?

Ох*ительный вопрос. Это ощущение наступает в последний день концерта и в день, когда я лечу домой. И да, ты находишься ровно посередине. Очень необычное ощущение. Честно говоря, домой возвращаться приятнее, чем ехать на гастроли. Я, конечно, люблю гастроли, выступать, сцену. Просто когда долго не видишь близких – и я не только о себе говорю – хочется скорее забыть всё это, сменить обстановку. Надоедает в автобусе кататься, постоянно со всеми общаться. Я не говорю о самом выступлении – мы всегда отдаём себя без остатка. В момент когда мы выходим на сцену, я чувствую себя дома. Я словно на другой планете. Я даже не могу скучать по дому в это время, потому что чувствую нереальную связь с публикой. Я будто в прострации. Но… через час с небольшим это заканчивается. И адреналин в тебе всё ещё бурлит, где-то полчаса-час ты полон энергии, но потом успокаиваешься и понимаешь, что едешь домой. Ещё очень грустно уезжать из дома. Проходит время, и ты привыкаешь, но первые несколько часов очень тяжело. Но потом ты приезжаешь на концертную площадку, готовишься, выходишь на сцену, рубишь металл, сливаешься с толпой и всё круто!

Тебя уже спрашивали про новый альбом, и ты в шутку сказал, что чувствуешь давление.

Конечно! В хорошем смысле слова.

Но когда ты начинаешь сочинять, думаешь ли ты, что да, всё равно пойдём в студию, а потом поедем в тур?

Да, не могу об этом не думать. Конечно. Ты же не просто сочиняешь музыку ради музыки и друзей. Конечно, не без этого. Но такова реальность, это бизнес, твоя работа. Конечно, все это оказывает давление на творчество. И это тебе не просто выступать и составлять сетлист, но ничто не сравнится с написанием нового альбома. И я понимаю, когда мы будем записываться, меня не будет дома восемь недель. По 12 часов каждый день сидеть в студии придётся, потому что я сопродюсер. Записывать демки и пре-продакшн, всё такое. На это уходит много времени. Но это всё очень круто. Ты всё равно большую часть времени пребываешь в восторге. Особенно, когда всё идёт как по маслу, песни рождаются быстро, тогда и время пролетает. Могу сидеть в студии шесть часов и кажется, что прошёл всего час. А бывает, сидишь по шесть часов и, кажется, что сидишь 20 часов в студии и ни хрена не получается. Бывают разногласия, без них никуда. Не сходишься с кем-нибудь во мнении. Но вы проходите через этот этап и снова всё получается. Коллективное творчество, оно такое. Никуда не деться. Вдохновение приходит из жизни, ситуаций. Ты выворачиваешь душу. Наша музыка тяжёлая, мать её, брутальная, мощная и агрессивная. И тянет к мрачной стороне. Это своего рода блюз – ты тоже изливаешь душу. Чистое самовыражение. И мне самому нравится слушать такую музыку. Для меня главное эмоции, а не виртуозная игра музыкантов. Я должен сам эмоционально всё это прочувствовать. Ты погружаешься в эти ощущения, и постепенно пузырь лопается (смеётся). И выдаёшь то, что у тебя на душе.

Это твой катарсис, да?

Именно. И рядом ничего не стоит. Ни на что не похоже. Много в жизни различных эмоций, но это особенный момент. В голове много чего творится, и ты даёшь этому выйти наружу. Бесподобное ощущение. Мне на пользу. Таким образом, я сохраняю здравый смысл, когда его лишаюсь (смеётся)

Начинал уже думать о новом альбоме?

Конечно. Идеи записываю, риффы уже пишу. Но пока всё раскидано. В следующем году будем работать над альбомом. В декабре, как обычно, отыграем два новогодних концерта в Сан-Франциско. Два двухчасовых шоу, будет офигительно. А потом праздники и мне за это время нужно будет хорошенько проветрить мозги. И тогда я уже сяду и буду сочинять. С удовольствием пойду в студию и погружусь в этот процесс. Ещё я знаю, что в следующем году мы будем гастролировать крайне мало, потому что будем сочинять и записывать альбом. И меня эта тема немного беспокоит, потому что мы постоянно гастролируем. Никогда никому не отказываем. А в туре сочинять неудобно. Уже пробовал, но в этот раз я хочу писать в спокойной обстановке. Будем выступать, но редко. Буду месяцами дома сидеть и сочинять. Мы уже сочиняли в дороге, и было прикольно, но я хочу создать более комфортную обстановку для творчества. Мне нужны новые ощущения, не хочу стоять на одном месте. Лучше с головой погрузиться в музыку, чем быть злым и раздражённым и постоянно думать, о том, как хочется домой! Да, иногда это идёт на пользу, но мне нужна разнообразная атмосфера. Не хочу перегореть.

Будем ждать с нетерпением нового альбома. Спасибо тебе.

Спасибо, Робин. Мне понравились твои вопросы. Пока.

Перевод: Станислав “ThRaSheR” Ткачук

---

Dimon