История записи альбома S.O.D. - “Speak English Or Die”

ОБЪЕДИНЁННЫЕ СИЛЫ

[Статья из журнала "Decibel" за июль 2009 года]

В 1985 панки и металлисты были злейшими врагами. Они просто не попадались друг другу на глаза. Панковские команды вроде D.R.I., Corrosion Of Conformity, Suicidal Tendencies, Agnostic Front и даже Black Flag стали сочинять более металлическую музыку; также нельзя отрицать влияние хардкора на развивающуюся трэшевую сцену Западного Побережья, но, в общем-то, панки и металлисты, были по разные стороны баррикад. Но когда Stormtroopers Of Death (S.O.D.) – сайд-проект гитариста Anthrax Скотта Яна и барабанщика Чарли Бенанте в компании с бывшим басистом Anthrax Дэнни Лилкером и тогда ещё никому неизвестным бритоголовым вокалистом Билли Милано – в декабре 1985 на лейбле Megaforce Records выпустили свой дебютный альбом с 21 песней, был сделан первый шаг к прыжку через зияющую пропасть, разделяющую два враждующих лагеря.

Сами участники группы говорят, что этот альбом ни в коем случае не был первым в жанре «кроссовер». Но он сделал для музыки гораздо больше, объединив две сцены. Однако это не произошло волшебным образом с выходом альбома ‘Speak English Or Die’. Сначала Anthrax должны были подписать контракт с крупным лейблом и выпустить прорывной альбом ‘Spreading The Disease’ (1985), а потом уже все узнали о группе S.O.D, чей дебютный альбом к изумлению любопытных фэнов Anthrax разлетелся тиражом в сотни тысяч копий. В результате массовая аудитория попробовала на вкус нью-йоркский хардкор и научилась устраивать «мош».

По правде говоря, альбом ‘Speak English Or Die’ предложил хардкор, сыгранный в трэшевом стиле. Обложку украшал талисман, напоминающий Эдди (Сержант Ди), а потрясающие угарнейшие тексты вызвали большую шумиху среди лишённых чувства юмора панков, назвавших группу фашистами. Но никто не стал отрицать, что эти две сцены – во всяком случае, в музыкальном плане – имели много общего. Панки стали отращивать волосы, а металлисты – отрываться в слэме. Металлические и хардкоровые команды даже стали выступать в одной программе, и огромная пропасть, разделявшая две музыкальные сцены, быстро исчезла. Почти 25 лет спустя тех границ и вовсе не существует, и не в последнюю очередь два жанра стали друзьями благодаря этой монументальной убийственной пластинке.

Вы с Чарли тогда уже играли в Anthrax; как родилась идея попробовать что-то другое?

Скотт Ян: Мы с Чарли ещё до S.O.D. хотели замутить хардкоровый проект, и в итоге записали кавера на ‘Hear Nothing See Nothing Say Nothing’ Discharge и ‘Last Warning’ Agnostic Front. Спел я сам, и мы отправили демку Джонни Зи [в Megaforce]. Мы ему даже не сказали, что песни не наши. Ему понравилось, и он сказал: «Назовём вас The Diseased («Больные») – нормально? Вы же из Anthrax («Сибирской Язвы»), а это ваш сайд-проект». А мы ему ответили: «Нет, дерьмовое название». Короче, мы на эту демку забили, и проект затух.

Очевидно, вы увлеклись хардкором.

Ян: Я постоянно ходил по выходным в клуб CBGB’s. Мы с Дэнни Лилкером и Чарли тащились от этой музыки. Приходили туда вместе с другими патлатыми ребятами. Тогда ещё два жанра были по разные стороны баррикад.

Как ваша изначальная идея превратилась в S.O.D.?

Ян: Я записал свои гитарные партии для альбома ‘Spreading The Disease’ и умирал со скуки. Мы были в Итаке (штат Нью-Йорк), в студии Pyramid Sound, где записывали ‘Fistful Of Metal’ (1984) и ‘Spreading The Disease’ (1985), и заняться мне было нечем. В группу недавно пришёл Джои Белладонна, и казалось, мы записывались целую вечность. Я просто ошивался в студии, и у меня было до черта свободного времени. И я начал рисовать комиксы, потому что с детства с них тащился. Мне пришла в голову идея создать персонажа по имени Сержант Ди – зомби-расиста. Только прикол в том, что никаким расистом он не был; просто ненавидел всё живое. Я рисовал всякие комиксы с этим чуваком и развешивал их по всей студии, чтобы как-то убить время. Мне они казались забавными, и остальные тоже так считали. Я придумывал название к каждой истории вроде «Говори по-английски или сдохни» (Speak English Or Die) и «Убей Себя» (Kill Yourself) и всё такое. Это были короткие комиксы, а на последней картинке Сержант Ди обязательно кого-нибудь убивал. Из этих строчек и комиксов я и начал формировать идеи для песен, потому что дико пёрся от нью-йоркской хардкоровой сцены.

И вы начали вместо каверов писать собственный материал?

Ян: Да, я начал сочинять эти короткие темы, которые считал хардкором, но сыгранные в трэшерском стиле. И придумывал слова, ужасно короткие песни с дико бредовыми текстами о Сержанте Ди.

Чарли Бенанте: Скотт предложил пригласить Дэнни Лилкера. Наш первый вокалист Нил Тёрбин уволил его из Anthrax после выхода дебютного альбома. Мы же к Дэнни относились отлично, и нам нравилось, как он сочиняет, так что пригласили его в проект.

Дэнни Лилкер: В апреле 1985 мне позвонил Скотт. С тех пор, как меня выперли из Anthrax, прошёл уже год и три месяца, а Nuclear Assault к тому моменту были ещё без контракта, но по клубам мы уже выступали. Скотт позвонил и сказал: «Мы с Чарли мутим крутой хардкоровый проект и были бы рады видеть тебя с нами». Я тогда мог заговниться и кинуть обидку, но я не такой человек, поэтому сказал: «Без проблем! Звучит прикольно».

Вас вдохновили какие-то определённые команды?

Лилкер: Много мощного металла и хардкора. Безусловно, в чём-то наши вкусы совпадали. Из хардкора нас вдохновляли все от D.R.I. до Dr. Know, Discharge и Agnostic Front и нью-йоркской школы. Из металлических команд – может быть, больше чем остальных ребят в силу того, какую они тогда играли музыку в Anthrax – меня вдохновляли Slayer, Dark Angel и мощный скоростной трэш. Я хотел придать музыке зловещую атмосферу.

Ян: Мы слушали одно и то же дерьмо. Раз уж на то пошло, Дэнни любил больше экстремальную музыку. Ему нравилась команда из Массачусетса, Siege. Их пластинки звучали, будто записаны на плеере Walkman. Очень низкого качества, шумно, очень быстрый брутальный хардкор. Дэнни уже тогда начал слушать гораздо более агрессивную и экстремальную музыку, чем мы. Но в то же время, все мы тащились от нью-йоркских хардкоровых команд и ребят с Западного Побережья вроде Suicidal Tendencies и D.R.I.

Бенанте: Была такая команда из Нью-Джерси – A.O.D. (Adrenalin O.D.), и я их считал одной из лучших групп тех времён. Они были просто ох*ительные. Я думаю, эти ребята оказали немалое влияние на S.O.D. Ну, и конечно же, Cro-Mags, которые были для меня лучшими в Нью-Йорке. Конечно же, Agnostic Front, D.R.I. В нашей музыке прослеживались элементы многих этих групп.

А как вы все вместе писали песни, если Скотт был в Итаке и работал над альбомом Anthrax?

Лилкер: Я на полторы недели уехал в Итаку и зависал со Скоттом, и мы просто взяли и написали оставшуюся часть альбома. У Скотта уже был написан кое-какой материал, но я знаю, что помог с песнями ‘Milk’, ‘Premenstrual Princess Blues’, ‘Pussy Whipped’ и ещё кое-где отметился. У Скотта было написано больше половины, и мы дописали всё остальное.

Бенанте: Скотт прислал мне для ознакомления кассету с несколькими песнями, которые сочинил с Дэнни.

Ян: А потом все закрутилось очень быстро. Мы включили запись Джонни Зи – идеи, которые у нас были – и ему понравилось.

И каким же образом три металхэда в качестве вокалиста взяли нью-йоркского скинхэда?

Бенанте: Мы с Билли Милано познакомились ещё в клубе CBGB’s. Он играл на басу в группе Psychos (Психи). Он с нами скорешился ещё со времён CBGB’s, когда у нас были патлы, и нас там не очень жаловали. А он говорил: «Эти ребята ох*ительные, они со мной. Их не трогать!». Я бы сказал, так происходит до сих пор.

Билли Милано: Им в CBGB’s собирались как следует навалять, а я считал, что это полный бред. Я не хотел, чтобы люди получали п*зды только потому, что у них длинные волосы. Это ужасно глупо и неправильно. Так мы с этими ребятами, в общем-то, и познакомились.

Лилкер: Скотт ходил в клуб CBGB’s ещё до меня, так что с Билли он уже был знаком. Но я тоже стал туда ходить, и знал, кто такой Билли, и может быть, мы с ним даже, пару раз друг на друга вые*ывались, но знакомы не были.

Ян: Петь Билли не умел. Мы с ним были корешами, но петь он не умел, поэтому мы об этом даже не думали. Той весной я вернулся в Нью-Йорк и сходил на концерт в CBGB’s, зависал там с Билли, и сказал ему: «Мы с Чарли и Дэнни Лилкером написали дико быстрые жёсткие хардкоровые песни, а тексты тупые до уср*чки, и мне кажется, ты бы ох*ительно их спел», а он говорит: «Чувак, я басист, а не вокалист! Я петь не умею!». Но пока я стоял с ним и зависал, меня не оставляла эта мысль, и я понял, что Билли на самом деле и БЫЛ Сержантом Ди.

Тяжело было тебя уговорить?

Милано: Я слышал альбом ‘Fistful Of Metal’ (1984), и знал, что играть эти парни умели, а меня это привлекало. Большинство хардкоровых команд играть не умели. В хардкоре никогда не увидишь как гитарист е*ашит соляки и рвёт струны. А у этих парней руки из правильного места росли, и я не устоял. Ну и потом, они же собирались выпустить альбом.

Билли тоже писал песни или всё было готово до его прихода?

Милано: Я написал музыку и лирику для ‘No Turning Black’ и ‘Pi Alpha Nu’. Эти песни я написал ещё для своей группы Psychos, но моим ребятам не понравилось, что я собираюсь джемовать с патлатыми, так что они были против. Но я не собирался забивать на свой материал. Я решил, раз парни из Psychos песни забраковали, может быть, мои новые кореша их оценят. Я ещё кое-что написал на альбоме. Изменил текст на ‘Sergeant D’ & The S.O.D.’ и ‘Kill Yourself’.

Ян: Билли написал ‘No Turning Back’ и ‘Pi Alpha Nu’ , и пластинка стала ещё более авторитетной, потому что в составе у нас был настоящий нью-йоркский скинхэд. И в какой-то степени нас стали уважать уличные ребята, поскольку в группе был Билли и несколько песен были его авторства.

Вы выступали или, может быть, репетировали?

Лилкер: Я больше чем уверен, что несколько раз мы всё же репетировали, дабы убедиться, что все свои партии знают, и всё в порядке. Но не больше. Никаких концертов мы не давали.

Бенанте: Я вернулся в Итаку, и мы со Скоттом и Дэнни и, кажется, Билли приехали в студию; за один день мы отрепетировали все песни.

Ян: У нас была одна репетиция. Все приехали в конце июня: Билли, Дэнни и несколько наших друзей из Нью-Йорка. Мы только закончили сводить альбом Anthrax, где-то 29 или 30 июня. В июле S.O.D. мы установили оборудование и начали репетировать.

Тяжело ли было сыграть быстрые песни на записи?

Ян: Помню, мы с Дэнни подумывали о бластбитах, потому что Дэнни уже давно исполнял гораздо более экстремальную музыку, нежели Anthrax. Когда мы записывали ‘Milk’, песню нужно было играть на пределе возможностей, и Дэнни спросил: «Думаешь, Чарли за нами успеет?», а я ответил: «Чувак, думай лучше, чтобы ты сам за ним успел. Он может сыграть быстрее тебя». Когда мы только начали играть и Чарли сыграл некоторые партии, мы с Лилкером стояли, смотрели друг на друга и тихо ох*евали [смеётся]. Всё-таки в 1985 такого ещё никто не слышал. Бластбиты в ‘Milk’ и некоторые чертовски быстрые и мощные песни, да и точность, с которой мы исполняли хардкор, поражали.

Бенанте: Для меня это было естественным развитием. В песне ‘Milk’ очень мощные барабаны. Сыграть их было тяжелее всего, потому что на тот момент так никто не играл. Дэнни встал рядом и внимательно наблюдал, чтобы я играл как надо, но когда я вошёл в ритм и увидел рисунок игры, я понял, что могу сыграть его по-разному. На пластинке барабаны в этой песне звучат как пулемётная очередь.

Лилкер: Ну, Чарли – потрясающий барабанщик. Может быть, в панке были барабанщики, играющие так же быстро, но у них, вероятно, не было такой техники и способностей. Чарли нас просто уничтожил своей игрой.

Получается, репетировали вы всего один день. А как прошла запись?

Ян: Записывались мы 2 и 3 июля, 4 июля устроили барбекю-вечеринку, а 5 июля звукоинженер Алекс Периалас свёл пластинку, и она была полностью готова. Вот и всё. На репетицию, запись и сведение ушло четыре дня [смеётся].

Милано: Мы приехали в студию записываться, и следующим утром меня будит Скотт – я выпил порядка 10 банок Guinness – и говорит: «Выспись как следует, завтра тебе поспать не удастся». Я спрашиваю: «Хочешь сказать, что я завтра буду петь? Я думал, вы только начали запись». А он говорит: «Мы уже закончили, братан – завтра твоя очередь». Прикинь, они за одну ночь записали всю музыку. На следующий день я пошёл в студию и спел весь альбом.

Лилкер: Альбом мы записали за три дня. Вот это по-панковски. Мы понятия не имели, что пластинка разорвёт людям яйца.

Несмотря на то, что запись заняла так мало времени, у альбома гораздо более чистое и профессиональное звучание, чем у многих хардкоровых пластинок того времени. Как вам удалось этого добиться?

Ян: У нас уже были кое-какие заготовки. Мой усилитель и барабанная установка Чарли были настроены ещё после записи альбома ‘Spreading The Disease’. Микрофоны подведены, и звучание отрегулировано. Я, кстати, остался недоволен саундом ‘Spreading The Disease’ и работой продюсера Anthrax Карла Кэннеди. Не понравилось мне и всё. Гитара звучала слишком слабо. Поэтому на альбоме S.O.D. я оторвался по полной программе. Мы изначально хотели добиться убийственного гитарного саунда, которого ещё никто на альбомах не слышал. Такова была наша цель.

Бенанте: Можно сказать, всё было очень спонтанно. Мы сразу же начали записываться. Не хочу говорить клишированными фразами, но альбом добился мгновенного колоссального успеха. И мы не стали сопротивляться. Всё было доведено до совершенства. Фактически все песни были сведены одинаково.

Милано: Для меня всегда было важно, чтобы музыкант умел играть на инструменте. Я ведь вырос на хардкоре, а там всё очень примитивно. В хардкоре главное единство с публикой и идеология. Играть хардкорщики всегда умели, просто никогда не задрачивались. Умеешь брать баррэ – значит, ты в группе. А эти парни… ещё когда я только вошёл и услышал песни в наушниках до того как стал их петь, я подумал: «Твою же мать! Послушай только, как они играют!». Впечатляет.

Лилкер: Мы выросли на металле, и у нас был приличный бюджет на запись – кажется, Джон Зазула выделил нам 5 000 баксов – поэтому, безусловно, это отразилось на результате. Вероятно, у панковских команд был весьма скудный бюджет, либо на качество музыки им было плевать.

Выходит, звучание гитары получилось тяжелее, чем на альбоме ‘Spreading The Disease’ просто потому, что его по-другому свели?

Ян: Лично у меня в голове бас и ритм-гитара – это один инструмент на пластинке. Бас Дэнни был низкими частотами моей гитары, и вместе мы почти создали новый инструмент – беспрерывную мощную стену звука. Поэтому для меня бас и гитара – единое целое. Убойная сокрушительная сила.

Лилкер: Люди не могли врубиться, что на ‘Speak English Or Die’ были действительно убийственные риффы, но помимо этого и сама пластинка была невероятно тяжелой. Все всегда говорят о гитарах, но Алекс Периалас мне потом сказал: «Забавно, что все обсуждают, насколько тяжело звучит гитара, а про бас ни слова, а ты ведь рубил с той же скоростью и приличным дисторшном, и именно благодаря этому сочетанию получилось такое убойное тяжелое звучание». Ни один басист раньше не играл с таким агрессивным дисторшном.

А короткие «песни» были просто приколом, который вы придумали в студии?

Ян: Весь материал был уже написан. Никакой импровизации не было. Мы чувствовали, что создаём нечто новое – играли трёхсекундные песни, хотя сами были металхэдами. Такого ещё никто не делал.

Лилкер: Тогда были команды вроде Mayhem [из Нью-Йорка], и вот у них были очень короткие песни, поэтому мы хотели сделать нечто похожее. Конечно же, в такую «песню» много не впихнёшь, поэтому мы «написали» их вместе с остальным материалом, но не в последнюю минуту. Всё было готово заранее.

Бенанте: Тему в ‘Diamond And Rust’ мы взяли с концертника Judas Priest ‘Unleashed In The East’, где прямо перед песней Роб Хэлфорд говорит: «Diamonds… and rust». Мы всегда считали, что фоном должна идти музыка, поэтому придумали следующее. «Эй, Горди!». Был такой парень по имени Горди, заправлял баром в Итаке. Милано должен был сказать: «Эй, Горди. Налей-ка мне стопарик!», а в конце должен был как бы бл*вануть в микрофон, но он просто произнёс «буэ».

Этот проект был приколом или вы относились к нему серьёзно? То есть, вы знали, что люди просто поржут и всё?

Лилкер: Бля, ну в музыкальном плане всё было серьёзно. Прикол и угар был только в плане текстов. Музыка была на 100 процентов серьёзная. А тексты мы писали мерзкие и дурацкие, но были и серьёзные – правда, приправленные идиотским юмором.

Ян: Мы серьёзно относились к музыке. Мы считали, что она порвёт слушателя на части. Мы такой дикой и свирепой музыки сами никогда не слышали. Играя вступление ‘March Of The S.O.D.’, мы думали: «Е*ать-колотить! Как нам такое вообще удалось?». Мы дико тащились. К музыке относились крайне серьёзно, и серьёзно подошли к написанию комичных текстов, потому что хороший прикол должен быть придуман с полным пониманием дела. Это не значит, что мы были расистами; просто были серьёзно настроены. Может быть, не все въехали, но мы въехали, как и многие наши друзья, поэтому нас больше ничего не волновало. Было много юмора для «своих», и другие его не понимали. ‘First Banging Mania’ придумал Билли, потому что был хардкорщиком и угорал над металлюгами. Так что было много юмора, понятного только «своим».

Бенанте: Основная идея состояла именно в этом. Сделать дико экстремальную музыку, а лирику – дурацкой. Но, конечно же, песни Билли, например, были немного серьёзнее.

Если Билли написал более серьёзные тексты, кто написал дурацкие и смешные?

Лилкер: Большую часть песен написали мы со Скоттом, и у него уже были готовы к ним тексты. Все считают придурком Билли, но эти идиотские тексты написали мы.

Ян: Помню, мы писали лирику для ‘Speak English Or Die’, и Дэнни хотел рассказать в песне историю: мол, регистрируешь тачку, и тебя сбивает с толку, что работник не говорит по-английски. Стоишь четыре часа в очереди, а потом раз и облом. Короче, вот такая дурацкая х*йня. Так и рождались идеи для песен. Безусловно, эту песню, как и название альбома, многие поняли неправильно. Но такова была наша цель. Мы не собирались никому ничего доказывать и пропагандировать мир во всём мире – мы хотели написать жутко оскорбительные, мерзкие и глупые тексты. И смешные до уср*чки.

Бенанте: А по мне было забавно. Каждому из нас была близка песня ‘Speak English Or Die’. Раньше многие иностранцы начинали заниматься бизнесом, но тогда не было такой толерантности, как сегодня. Тогда терпеть не могли тех, кто не умел говорить по-английски, потому что – давай посмотрим правде в глаза – когда приезжаешь в Америку, говоришь на английском. Тебе в любом случае придётся научиться.

Милано: Было ощущение, что тексты удались.

Тогда тексты многих хардкоровых команд, безусловно, были, серьёзнее. Вы намеренно хотели поднять шумиху?

Лилкер: Когда мы сочиняли тексты, мы просто сказали: «Давайте напишем полную чушь и идиотизм». Мы не думали: «О, а вот за это нам хорошенько влетит». Главной была музыка. Если хочешь играть такой музон и называть его хардкором – где гораздо больше идеологии, чем в металле – кого-нибудь это обязательно будет раздражать. Но мы хотели повалять дурака и по-доброму угореть. Никакой агрессии и злого умысла не было.

Ян: Думаю, мы чувствовали, что многие харкдорщики, особенно идейные группировки и стрейт-эджеры, возненавидят эту пластинку. Мы знали, что они будут плеваться от этого дерьма и думать, что мы е*аные металлюги. Они уже и так ненавидели Билли. Тогда было очень много группировок. Внутри сцены были скинхэды-панки, стрейт-эджеры и идейные панки. На концерты в CBGB’s ходили многие группировки. Билли был скинхэдом, и любил угорать. Ему было до п*зды, что о нём думали, поэтому он был идеальным фронтменом для нашей группы. Может быть, у меня или кого-нибудь другого не хватило бы смелости и пох*изма, чтобы дать отпор. Именно этого мы и хотели, потому что нам было глубоко наплевать. Мы делали своё дело, потому что любили эту музыку и готовы были отстаивать свои идеи.

Бенанте: Несомненно. Уверен, хардкорщики приняли альбом не так тепло, как металлисты. Помню, было несколько команд, которые плевать хотели на эту пластинку.

Милано: Меня эта ситуация забавляла и всегда будет забавлять. Более того, меня такая реакция нисколько не оскорбляла. В конце концов, я разбирался в политике и знал, что происходит в мире лучше, чем большинство людей. Особенно в хардкоре, где люди не без говна. Они – главные лицемеры на этой е*аной планете. Я лишь объективно оценивал ситуацию. Мне было пох*й. Мне до сих пор пох*й. Люди должны понять, чем серьёзнее ты относишься к жизни, тем в ней меньше веселья и угара. Я считал, что петь песни вроде ‘Fuck The Middle East’ («Е*ать Ближний Восток») и ‘Pussy Whipped’ («Подкаблучник») п*здец как смешно и угарно.

Сложно представить, чтобы сегодня группа выпустила песню с названием «Е*ать Ближний Восток».

Бенанте: Мы бы стали любимчиками Fox News, но пришлось бы ходить и оглядываться по сторонам, потому что сегодня такое воспринимается слишком серьёзно.

Ян: Текст этой песни очень идейный для того времени, учитывая события. Раз уж на то пошло, мы могли бы написать ещё более брутальный текст и спеть о политике НАШЕГО государства, нежели о политике государства Ближнего Востока.

Лилкер: Да, иронично, что песня до сих пор актуальна, не правда ли? Конечно же, теракт 11 сентября изменил мир навсегда. Полагаю, раньше многое сходило с рук.

Милано: Сегодня на песню ‘Fuck The Middle East’ можно подать в суд. И я бы с удовольствием её спел, потому что стоит сдаться и ты в жопе. Нельзя идти на поводу у цензуры и предрассудков. Одно дело – петь всякую идиотскую х*йню; другое дело – эту х*йню творить.

Считаете ли вы, что многих металхэдов альбом познакомил со стилем «кроссовер»? Ведь, может быть, они, до этого и не слушали панковские команды, играющие такую музыку?

Ян: Не могу сказать, что всё случилось благодаря S.O.D. Было множество других факторов. Не стоит забывать, что в 1985 году о выходе альбома знали немногие. Фурор он произвёл не сразу. С лета по рождество ’85 мы отыграли всего семь концертов, поскольку у нас с Чарли был Anthrax, у Дэнни – Nuclear Assault, а Билли запускал свой проект M.O.D. Всё случилось лишь, когда мы начали гастролировать в поддержку ‘Spreading The Disease’ – потому что эта пластинка нас реально прославила. Вдруг альбомы Anthrax стали продаваться тиражом свыше 100 000 экземпляров, и мы постоянно носили футболки S.O.D. и говорили о группе. Лилкер носил футболку Nuclear Assault и говорил о S.O.D. По сути, спустя год после выхода альбома, наша публика впервые открыла для себя S.O.D. К ’87, когда мы выпустили ‘Among The Living’ и стали успешными и популярными, ажиотаж вокруг S.O.D. был невероятным.

Милано: На хардкор-концерты стали приходить металхэды. Они стояли в конце клуба и смотрели на хардкорщиков, беспокоясь за своё здоровье, потому что боялись нас до смерти. Забавно было, но печально, что мы их так зашугали. Постепенно мы стали объединяться. Они приходили слэмиться, подходили к сцене. Не сразу, конечно, но спустя некоторое время, они осмелели. Даже в своих клубах команды вроде Cro-Mags и Agnostic Front, набиравшие популярность благодаря успеху S.O.D., стали собирать металлическую публику, играя в L’Amour , а хардкорщики думали: «А ладно, пох*й. Пойду-ка я посмотрю на эти команды. Плевать мне, где это находится». Тогда панки и металлисты стали тусоваться вместе. Нужно было сделать этот окончательный шаг навстречу своему врагу, перестать мыслить стереотипами, и вместо этого завести себе множество новых друзей.

Как вам пластинка спустя 25 лет?

Лилкер: Я альбомом очень горжусь. Он действительно актуален и по сей день, особенно если учитывать события в мире. И ребята из Municipal Waste или Toxic Holocaust скажут вам, что это – классика, и она до сих пор актуальна – и звучание альбома, и мощь, и напор.

Ян: Мне нравится. Интуиция меня не подвела. Я считал, что идея у меня классная, и потом мы уже вчетвером начали над ней работать. Здорово вспомнить этот альбом и видеть, что мы создали монстра, который до сих для многих значит очень много.

Бенанте: Здорово осознавать, что всего одна пластинка способна превратить бывших врагов в союзников.

Милано: Я знаю, что альбом оказал влияние на множество команд. Поверь мне, я знаю. Я никогда не считал, что заслуживаю хвалы или одобрения. Это ведь до сих пор одна из немногих пластинок, размывших политические границы. Она заставила людей встать и сказать: «На х*й эти разделения!». У них появилось собственное мнение. И для меня это значит гораздо больше. Это часть истории. Альбом вписан в историю, а я, к сожалению, имею к ней отношение. Я не считаю эту пластинку значимой в своей жизни, за исключением того, что она стала моей первой профессиональной записью. Альбом стал катализатором моих дальнейших проектов. Я захотел снова пойти в студию и записаться, и таким образом на свет появилась группа M.O.D. [Method Of Destruction].

Считаете ли вы, что отчасти альбом привлекает своей спонтанностью?

Лилкер: В целом, такой подход прекрасно сработал. Мы записывали хардкоровый альбом. Со звучанием мы не мудрили, и на пластинке нет чересчур продуманных идей. Альбом получился честным и настоящим, за что его и любят, потому мы и добились успеха.

Ян: Безусловно. Органичнее уже некуда. Я через несколько лет пытался воссоздать нечто похожее в Anthrax, думая: «А сможем ли мы записать такую пластинку как S.O.D.?». Но стоит об этом подумать, и ответ очевиден: нет, не сможем. Мы шли против всяких правил, ни одна группа так не работала. Такой эффект мог случиться только на первом альбоме, потому что в 1999 мы выпустили второй, и было ощущение обычной группы и скучной студийной рутины – абсолютно другое ощущение и атмосфера.

Бенанте: Это была капсула времени – музыкальное произведение и часть вечной истории. Я всегда считал альбом великолепным. Я даже говорил об этом ребятам, когда много лет спустя они хотели выпустить второй. Лично мне это было не интересно, потому что он фактически преуменьшил бы значимость дебютника. Первый альбом настолько прекрасен и шикарен, что всё, что будет после него, и рядом не стоит.

Милано: А теперь немного об ИСТОРИИ группы S.O.D. На мой взгляд, многие фэны не осознают, почему альбом получился настолько крутым и неповторимым. А ответ прост: у нас не было времени всё испортить. Мы никак не продвигали эту пластинку и не давали никаких интервью. Мы отыграли всего СЕМЬ концертов, а вторую пластинку выпустили лишь через 15 лет. Потому альбом и стал ох*ительным. Мы не успели его засрать и испортить.

Материал и перевод: Станислав “ThRaSheR” Ткачук

---

Dimon